Калифорнийская готика

И все из-за отца. Пленка по-прежнему закрывала мебель, в том числе и кровать, нависая над ней, как москитная сетка. Папа давал так много обещаний и каждый раз нарушал их. Теперь он еще раз не сдержал слово. Но сейчас Эдди не хотелось ни о чем думать — только поскорее отключиться и уснуть. Они даже не поймут, что он уже дома, когда вернутся из своего ресторана. Так даже лучше. Мальчик закрыл глаза и погрузился в реку образов.

Сцены, смонтированные подсознанием, вспыхнули на экране его век.

Одеяла.

Ящик.

Рюкзак.

Канистра с бензином.

Спальный мешок. В нем лицо старого пьянчуги, красное, как порубленное на куски мясо. Расплывающиеся черты застыли, прояснились. Это лицо Рауля, ночного сторожа, нет, хозяина автосвалки — холодное, неподвижное, мертвое. Невидящие глаза обращены к звездам, висящим в небе над кладбищем ржавого металлического хлама. Потом звезды начали меркнуть, одна за другой, пока в небе не осталось ничего, кроме стелящейся по нему, затягивающей окружающий мир желтоватой пеленой пыли. Сквозь эту пелену и тучи проступило другое лицо, чистое и прекрасное, смеющееся и внимательное. Ему не уйти от нее. Она следила за ним повсюду, куда бы он ни пошел. Ее лицо становилось все ярче и контрастнее, ее глаза провожали его до дома...

И вот теперь Эдди услышал шаги ее босых ног в холле рядом с дверью его комнаты.

Долго ли он спал? Секунду? Минуту?

Эдди перевернулся.

Дверь выгнулась внутрь, словно дыша. Или нет? Пленка всколыхнулась, наполнившись воздухом, который хлынул через окно, приподнялась и медленно осела.

Дверь была закрыта, и из холла не доносилось ни звука. Родители еще не вернулись, иначе он услышал бы шум подъезжающей машины.

Тогда почему повернулась ручка?

А она действительно повернулась — маленькая планета, вращающаяся в темноте. Снова поднялся ветер, заполняя всю комнату, удерживая дверь, шевеля волосы. Но кто-то, стоявший в холле, опять попытался войти. Кто-то, не желавший отступать. Дверь напряглась, удерживаясь на заскрипевших петлях.

— Что вам от меня надо? — спросил Эдди.

Ветер стих. Дверь распахнулась, ударив по стене, и в дверном проеме возникла чья-то фигура.

— Это ты? — Голос принадлежал отцу.

— Да. — Когда это родители успели вернуться? Мальчик откатился от края кровати и уткнулся лицом в подушку. — Оставь меня в покое!

Тень подплыла ближе и опустилась на стул. Пленка натянулась так сильно, что, казалось, вот-вот порвется. Глаза фигурок, стоявших на полках за письменным столом, ожили, отражая зарево за окном. Только черные дыры на маске Майка Майерса, маньяка из «Хэллоуина», так и остались пустыми.

— Где ты был?

— Вместе с Томми.

— Где? — В голосе отца слышалось напряжение и не высказанное вслух обвинение.

— У него дома. Я же сказал.

— Дома у Томми никого нет.

— Откуда ты знаешь?

— Твоя мать звонила туда.

Да уж, конечно. Проверяла. Она без этого не может. Как будто ей есть до него какое-то дело.

— Мы уходили.

— Но ты сказал, что был в доме.

— Мы выходили прогуляться. Что еще? — «Оставьте меня в покое, — подумал он. — Не трогайте меня. Пожалуйста».

— Ты видел пожар?

Вопрос с подвохом. «Ему известно, где я был», — подумал Эдди.

— Да. И что из этого?

— Что там такое произошло?

"Ну вот, теперь он обвиняет меня. Я еще и поджигатель. И что я должен ему сказать? Мы играли со спичками. Мы всего лишь пара неразумных ребятишек. Так чего вы от меня хотите?"

— Не знаю, пап. Я уже лег и хочу спать. Спокойной ночи.

— Поговори со мной.

За окном уже было светло, словно наступило утро. Эдди чувствовал себя так, словно не спал несколько дней. Потому что отец не давал ему спать.

— Я не хочу ни с кем разговаривать!

— Зато я хочу, черт возьми!

— Зачем? Какое тебе до меня дело?

— Что ты сказал?

— Сказал, ну и что? Я сам могу о себе позаботиться.

Отец поднялся и ударил по пленке кулаком. Лицо у него было злым. Свет за окном приобрел красноватый оттенок, а ветер, обдувавший их обоих, приносил жар и запах дыма.

Воздух в комнате затуманился. У Эдди защипало в глазах.

— Мы очень беспокоились. Из-за тебя. — Отец глубоко вздохнул, сдерживая кашель.

— Но со мной же все в порядке. Все нормально. Почему бы тебе не выпить или...

Тяжелая ладонь хлестнула Эдди по щеке. Мальчик в изумлении отпрянул, забился в угол, готовый выскочить в окно.

— Извини, — сказал отец без тени раскаяния. — Мне не следовало этого делать. Ты не виноват... Ты ничего не знаешь. И не понимаешь... Послушай... Мать сходит с ума... Она так волнуется...

«Но не ты», — подумал Эдди.

Отец сел на кровать.

— Не знаю даже, с чего начать. Я уже сам не понимаю, что реально, а что нет...

Тишину ночи прорезал вой сирен. Отсветы зарева охватили уже полнеба, и ветер заносил в комнату не только запах дыма, но и частички пепла.

— О пожаре я ничего не знаю! Все! Увидел, что загорелось что-то, и пришел домой. Вот так. Этого тебе достаточно?

Отец смотрел на него так, словно подозревал в чем-то.

— Я не говорю, что ты что-то поджег. Я знаю, что это не так. Меня интересует другое — тебе известно, кто это сделал?