Калифорнийская славянка

…Дальше Петька, стоявший за дверью, слушать не стал и, тихо отойдя от казармы, бросился бегом к своему дому, а, прибежав к отцу, от волнения и страха еле начал говорить.

– Ну что там стряслось? – поторопил сына Мартын.

– Так посельщики бунт замышляют!

– Бунт?! Что говорят? Сказывай скорее!

– Говорят, что всех господ порешат.

– Кого?

– Правителя Баранова, Кускова и всех, видно, начальников и чиновных, кто попадётся.

– А дальше что собираются делать?

– А дальше, говорят, захватим судно и поплывём к теплым островам, а здесь, дескать, жизни нам нет никакой. Там же воля вольная.

Теперь засуетился Мартын.

– Я побегу к Баранову, а ты за Кусковым. Ждите нас.

Лавочник быстро накинул кожан и выскочил из дома.

В большой зале дома правителя собралась вся семья Баранова. У книжного шкафа за маленьким столиком, освещаемым большой и яркой свечой, сидел Антипатр и громко читал книгу о приключениях Робинзона Крузо.

– … «Из дневника…  Тридцатого  сентября тысяча шестьсот пятьдесят девятого года, – читал Антипатр. – Я, несчастный Робинзон Крузо, потерпев кораблекрушение во время страшной бури, был выброшен на берег этого угрюмого злополучного острова, который я назвал островом Отчаяния. Все мои спутники с нашего корабля потонули и я сам был полумертв. Весь остаток дня я провёл в слезах и жалобах на свою злосчастную судьбу. У меня не было ни пищи, ни крова, ни оружия… Мне казалось, что меня или растерзают хищные звери, или убьют дикари, или я умру с голоду, не найдя никакой еды. С приближением ночи я взобрался на дерево и отлично выспался, несмотря на то, что всю ночь шел дождь. Проснувшись поутру, я увидел к великому моему изумлению…»

На лестнице дома вдруг послышались какие-то голоса, топот ног, и Антипатр прекратил чтение. Тут же на пороге показался и сам нарушитель тишины. Это был приказчик кормовой лавки Мартын Кабаков.

– Александр Андреевич, батюшка, – с порога испуганно произнёс лавочник, – беда.

– Что приключилось, Мартын? Туземцы!?

– Нет. Наши посельщики против тебя сговариваются. Убить хотят!

– Где они? Сюда идут?

– Нет, Александр Андреич. Они в землянке-казарме у Васьки Панкова сидят. Ихний Захарка Лебедев за ромом ко мне прибегал и, вроде как с намёком, сказывал мне, что скоро, де, за всё рассчитаемся… Ну, я Петьку своего и послал вслед. Он и подслушал у двери их разговор.

– Что слышал?

– Порешим, дескать, всех господ, захватим какое-нибудь судно и уйдём на нём в тёплые края на какие-то острова.

– Так, так… Стало быть, и впрямь заговор готовят. Беги за Кусковым, Мартын.

– А я уже Петьку своего к нему послал. Сейчас тут будут.

– Ну тогда пошли.

Баранов быстро сходил в свой кабинет и вернулся с двумя пистолетами в руках, затем решительно толкнул ногой дверь.

– Побереги себя, Саша, – крикнула ему вдогонку испуганная жена.

– Оставайся с детьми, мать. Скоро приду и  расскажу. Всё хорошо будет. Не бойся…

С Иваном Кусковым и Петькой они встретились у крыльца дома правителя и быстро спустились по лестнице. Потом таким же быстрым шагом пошли по улице к полуземлянке посельщиков. Баранов шагал впереди, держа в руках пистолеты. У Кускова тоже был пистолет.

– Я за караульными послал, Александр Андреич, – на ходу бросил Кусков.

– Зачем? – откликнулся Баранов. – Потом бы… Сейчас я сам хочу их видеть и слышать.

– Мало ли что будет и как дело обернётся, – еле поспевая за Барановым, сказал Кусков…

…А в полуземлянке Панкова продолжалось веселье, когда резко откинулась от удара сапога Баранова входная дверь, и через порог казармы шагнул он сам в распахнутом камзоле и с пистолетами в руках.

Посельщики, сидевшие за столом, от неожиданности будто онемели и мигом замолчали.  В этой тишине Баранов подошёл к столу.

– Ну, так это кто из вас меня убить хочет? – громко спросил правитель и, взяв пистолет за дуло, протянул одному из посельщиков, потом другому, третьему.

– Ты!? Ты!? А, может, ты!? Нате, возьмите, стреляйте!

Все молча внимали происходящему.

– Молчите? Тогда говорите, кто задумал этот бунт? Кто зачинщик?

– А какой бунт, ваше превосходительство? – первым заговорил Василий Панков. – Никакого бунта тут нет. Собрались, выпили по чарке рому, разговор ведём.

– О том, как всех начальников перебить и в бега на тёплые острова податься?! – гневно крикнул Баранов.

– О том, что жизнь тут для нас, посельщиков, невыносима боле, – спокойно сказал Панков, а за ним заговорили и остальные.

– Здесь хуже, чем на каторге.

– Живём впроголодь! А работаем на лесоповале и сплаве.

– У нас даже хлеба нет. Местные люди, туземцы, вместо него и сырую рыбу едят, а мы не туземцы, чтобы сырую рыбу жрать!

– Вон третьего дня Митька Веригин ракушек на берегу наелся, а вчерась помер.

– Одежонки сносной и той нет, а купить не на что. В лохмотьях ходим.

– Все в долгах, как в шелках!

– В Сибири и то лучше.

– Сибирь – Россия, родная сторона!

Посельщики ещё многое могли бы сказать правителю Баранову о своём житье-бытье, но он прервал их выкриком: