Калигула

Третий патриций. Мне сказали, что Калигула тяжело болен.

Первый патриций. Так оно и есть.

Третий патриций. Так что же происходит? (Радостно. ) Ради всех богов, он умрет?

Первый патриций. Не думаю. Его болезнь смертельна только для других.

Старый патриций. Если можно так выразиться.

Второй патриций. Я тебя понял. Но скажи, разве нет болезни менее серьезной и более выгодной для нас?

Первый патриций. Нет. Эта болезнь вне конкуренции. Вы позволите? я должен видеть Керею.

Выходит. Входит Цезония. Минутная пауза.

Сцена девятая

Цезония (с безразличным видом). У Калигулы что-то с желудком. Его рвало кровью.

Патриции окружают ее.

Второй патриций. О всемогущие боги! Клянусь, если он поправится, я пожертвую в государственную казну двести тысяч сестерциев!

Третий патриций (с пафосом). Юпитер! Возьми мою жизнь в обмен на его!

В этот момент входит Калигула. Слушает.

Калигула (приближаясь ко второму патрицию). Я принимаю твой дар, Люций, и благодарю тебя. Завтра к тебе зайдет мой казначей. (Подходит к третьему и обнимает его. ) Ты не можешь себе представить, как я растроган. (После паузы. ) Так ты меня любишь?

Третий патриций (проникновенно). Ах, Цезарь, нет ничего на свете, что пожалел бы я для тебя.

Калигула (по-прежнему его обнимая). Ах, Кассий, это уж слишком! Я не заслуживаю такой любви…

Кассий делает протестующий жест.

Нет, нет, говорю тебе, я не достоин… (Подзывает двух стражников. ) Уведите его. (Кассию, ласково. ) Иди, друг, и помни, что отныне сердце Калигулы принадлежит тебе.

Третий патриций (начиная волноваться). Но куда меня ведут?

Калигула. На казнь. Ведь ты отдал свою жизнь за мою, а мне уже лучше. Пропал даже этот противный привкус крови во рту. Ты меня излечил. Счастлив ли ты, Кассий? Рад ли отдать свою жизнь за жизнь другого, если этот другой Калигула? А я, между тем, снова здоров и готов ко всем праздникам жизни.

Стражники силой уводят третьего патриция. Тот сопротивляется и кричит.

Третий патриций. Я не хочу! Это была шутка!

Калигула (мечтательно, между криками). Скоро дороги к морю будут покрыты мимозами. Женщины наденут легкие платья. Небо станет глубоким и свежим, Кассий. Так улыбается жизнь!

Кассий уже почти у дверей. Цезония его легонько подталкивает. Калигула, оборачиваясь, неожиданно серьезно:

Жизнь, мой друг! Если бы ты достаточно ее любил, ты бы не играл ею так беспечно.

Кассия уводят. Калигула, возвращаясь к столу.

Когда теряешь, всегда надо платить. (Пауза. ) Подойди, Цезония. (Оборачивается к остальным. ) Кстати, мне в голову пришла интересная мысль, которой я хочу поделиться с вами. До сегодняшнего дня мое правление было слишком безмятежным. Его не омрачала ни повальная чума, ни жестокая религия, ни даже государственные перевороты. Короче, ничего, что могло бы остаться в памяти потомков. И отчасти по этой причине я стараюсь возместить нерешительность судьбы. Я имею в виду – не знаю, понятно ли это (с коротким смешком) – я сам заменяю чуму. (Сменив тон. ) Но молчите. Вот Керея. Займись им, Цезония.

Выходит. Входят Керея и Первый патриций.

Сцена десятая

Цезония торопливо идет навстречу Керее.

Цезония. Калигула умер.

Отворачивается, словно сдерживая слезы, и пристально смотрит на молчащих патрициев. У всех подавленный вид – по разным причинам.

Первый патриций. Ты… ты уверена в этом? Это невозможно. Он только что танцевал.

Цезония. Да, и это усилие его доконало.

Керея быстро переходит от одного патриция к другому и опять останавливается перед Цезонией. Все молчат. Цезония, медленно:

Ты ничего не говоришь, Керея.

Керея (так же медленно). Это большое несчастье, Цезония.

Врывается Калигула и подбегает к Керее.

Калигула. Хорошо сыграно, Керея! (Оборачивается и тяжело глядит на других. ) Ну ладно. Не удалось. (Цезонии. ) Не забудь, что я тебе сказал.

Выходит.

Сцена одиннадцатая

Цезония провожает его взглядом.

Старый патриций (все еще не потеряв надежды). Он что, заболел, Цезония?

Цезония (с ненавистью). Нет, моя радость, он не заболел. Но знаешь ли ты, что этот человек уже которую ночь спит не больше двух часов, а все остальное время, не в силах отдыхать, бродит по галереям своего дворца? И ты не можешь знать, ведь ты никогда не интересовался, о чем думает он в эти губительные часы с полуночи и до восхода. Ты говоришь, болен? Нет. Он не болен. По крайней мере, тебе не отыскать лекарства от язвы, которая жжет его душу.