Калигула или После нас хоть потоп

Император стиснул зубы. Мой Гай! Какая дерзость! Сейчас я сведу с тобой счеты. И он продолжил:

– …Грандиозно. В такой ситуации необходимо обеспечить тылы. Все высшие должности должны занять абсолютно надежные люди. Меня давно заботит Египет. Его наместник Авилий Флакк не снискал моего доверия. Владыка Египта! Какая честь, какая власть! Но Флакк не дорожит ими. У меня есть определенные подозрения. Короче, Флакка я отозвал. А наместником Египта я назначаю самого верного своего слугу – тебя, дорогой Невий!

Макрон был как громом поражен. Отставка! Смещен! Выброшен! Вот она благодарность Калигулы! А ведь это я помог ему достичь власти! В горле у него пересохло, он не мог вымолвить ни слова. Авиола насторожился: что-то странное происходит. Надо осторожненько выждать. Луций покраснел от зависти: наместник Египта! Сильнейший человек после императора. Но это был только первый порыв, Луций быстро понял: он выиграл!

– Тебе самое время теперь готовиться к отъезду, ведь море скоро закроется. – продолжал император. – Послезавтра ты вступишь в Остии на корабль, который уже ждет тебя и готов к отплытию.

Краска вернулась на лицо Макрона. Теперь он видел свое положение в ином свете. Он одним махом избавится от капризов Калигулы. Он станет всевластным господином самой богатой провинции, житницы Рима. Если ему захочется, он сможет уморить Рим голодом. У него будет большая армия.

Через некоторое время он сможет диктовать свою волю самому императору.

Макрон встал и принялся благодарить. Император поднялся:

– Я подумал, что тебе понадобится жена. Вы с Эннией хорошо понимали друг друга. Ради тебя я даю ей развод, вот подтверждение – тебе не придется ехать одному. И Валерию возьми с собой, в Риме ничто не доставило бы ей теперь радости.

Луций просиял. Ах, этот Гай! Он как будто угадал мое тайное желание!

Калигула ласково проводил Макрона к дверям.

Авиола вздохнул:

– О боги, ну и дела!

Луций прошептал:

– Ты поступил бы очень умно, подарив императору десять миллионов на постройку конюшни для Инцитата.

Калигула вернулся. На лице его играла странная, загадочная улыбка, скорее ухмылка, чем улыбка.

– Садитесь, мои дорогие.

Подо львом, раздирающим внутренности ревущего коня. уселись: повелитель народа римского, по правую руку от него – как кто-то остроумно шепнул в кулуарах сената – его громогласная труба Луций Курион, по левую – новоиспеченный финансовый советник Авиола. Да, советник, который всегда будет оставаться в тени. но силой золота заставит этих двоих плясать под свою дудку.

– Задачи, которые ставит перед нами великая эпоха и наша дорогая любимая родина, – говорил император, – на которую посягают варвары на Дунае и Рейне…

– Все для Рима! – выкрикнул Авиола.

– …И жизненные интересы римского народа вынуждают нас пресечь налеты врагов на границы империи.

– Мы не должны все свои силы тратить на решение внутригосударственных вопросов, слава наших легионов должна пересечь границы империи… – воодушевленно произнес Луций.

Император перебил его:

– Ибо чем империя больше, тем она могущественнее, и мы, руководимые богами, должны расширить пространства, на которых живут наши народы.

Тут Калигула легонько усмехнулся, у Авиолы дернулись губы. "К чему тут фразы? – подумал он. – Ведь мы одни здесь и знаем, чего хотим".

Слово повисло в воздухе. Тяжелое слово. Его трудно было произнести, страшны были его последствия. И никто не хотел произносить его первым. У Авиолы это слово уже несколько лет вертелось в уме, он томился им и наконец проговорил:

– Война! Да, война неизбежна.

Они знали, что значит это слово. Оно пугает и миролюбцев и захватчиков.

Оно каждого задевает за живое, каждому приходится чем-то рисковать, чем-то жертвовать, даже если это всего лишь спокойный сон.

Калигула принял вид мудрого и дальновидного правителя:

– Нарушить мир, установленный Августом и Тиберием? Какая ответственность, мои дорогие!

– Но увеличить могущество Рима! – вступил Луций.

– И твою славу, цезарь! – патетически добавил ростовщик. – В мировой истории… ты будешь славен вовеки…

Император подчинился нажиму и выразил это так: он признает их доводы.

Иначе нельзя. Великая Беллона, Марс Мститель, примете ли вы нашу жертву, принесете ли победу нашему оружию?!

– Из-за навязанного Тиберием мира, – заметил Луций, – наши легионы напоминают затянутую ряской стоячую воду. Главные добродетели римлян – мужество и отвага – уходят в небытие. Римляне, прославившие Рим, не были только земледельцами, они прежде всего были солдатами. И если ты, цезарь, не дашь нашим солдатам возможность сражаться, они превратятся в дармоедов.

Войско превосходно, и если ты поставишь во главе его…

– Куриона? – подозрительно бросил Калигула.

– Себя, мой дорогой Гай, себя, любимца всех солдат, тогда мир будет ошеломлен чудесами мужества…

– Посмотрим. А как снаряжение армий?

Луций перехватил настойчивый взгляд Авиолы. Он хорошо его понял.

Magister societatis[54] всех оружейников, Авиола тоже не хочет упустить своего. Он имеет на это право. Авиола вовлечен в игру, которую сам затеял.

Мы связаны теперь не на жизнь, а на смерть, отступать некуда…