Калигула. Тень величия

Она прошла вглубь кубикулы, увидела узкий занавес на стене, отдернула его и едва сдержала крик ужаса, увидев чьи-то глаза, но быстро догадалась, что перед ней всего лишь мраморный бюст. Валерия удивленно созерцала женский лик, она впервые видела изображение из темного мрамора. Впрочем, тут же догадка осенила ее. Это же покойная жена цезаря! Мессалина жадно всмотрелась в красивые черты самой Юнии Клавдиллы! Так вот какая она была на самом деле! Калигула, вспомнилось ей, повелел убрать из Рима все ее статуи, чтобы ничто не напоминало ему о страшной потере.

Теперь Валерия поняла, почему ни одна женщина не могла соперничать красотой с Юнией! Лицо Клавдиллы было невыразимо прекрасно и поистине совершенно, недаром мужчины сходили по ней с ума. А ведь они могли бы стать подругами, если бы отец не предпочитал тогда уют сельской виллы суете Рима.

У Мессалины мелькнула дерзкая мысль, заставившая ее тихо рассмеяться. Когда Калигула будет умерщвлен, этот бюст нужно будет захоронить вместе с ним, чтобы они не разлучались даже в смерти. А в Риме засияет новая несравненная красавица — императрица!

Фитилек светильника вдруг качнулся, и девушке на миг показалось, что глаза статуи блеснули, а губы искривились в злой усмешке. Мессалина содрогнулась, будто порыв леденящего ветра обдал ее холодом, и поспешила задернуть нишу.

Девушка не знала, сколько времени уже прошло, и сумеет ли она сбежать до возвращения цезаря. Она и так уже была испугана тем, что осмелилась стащить яд из ларца, заколебалась, не положить ли флакон обратно. Музыка в триклинии уже смолкла, лишь редкие пьяные выкрики доносились оттуда. Следовало торопиться.

Мессалина прошла в темную часть покоев и неожиданно больно ударилась обо что-то ногой. Склонившись, она увидела еще один ларец около небольшого столика. Откинув крышку, она со вздохом облегчения обнаружила, что он полон свитков и восковых табличек. Валерия запустила руки на самое дно и нащупала продолговатый предмет. Есть! Это и вправду оказалась та самая капса, которую она искала. Деревянная крышка надтреснута и перекошена. Мессалина сунула капсу за пояс и собралась было уходить, но рука ее помимо воли потянулась к лежащему наверху пергаменту. «Меч», — прочитала она, а далее шло несколько имен. Другой пергамент был озаглавлен «Кинжал», но, кроме этого слова, на нем пока ничего не было написано. Мессалина в ужасе передернулась и поспешила закрыть крышку.

Пора было уходить. Она подошла к занавесу и прислушалась. Ухо уловило чьи-то тяжелые шаги в коридоре. Неожиданно до нее долетели обрывки разговора, и она узнала голоса Германика и Калигулы.

— Оставь меня на сегодня, Фабий Астурик! Ты, право, успел надоесть мне за этот вечер, — раздраженно говорил цезарь.

Ответ Гемелла Мессалина не расслышала, но речь его была сбивчива и тороплива. Она поняла, что его попытки удержать Калигулу оказались безуспешны. Валерия в панике огляделась по сторонам, но спрятаться не представлялось возможным. Она быстро сняла пояс, завернула в него капсу и флакон и укрылась в складках занавеса.

Тяжелая ткань стала отодвигаться в сторону, но замерла на полпути.

— Мой цезарь! — Мессалина услышала умоляющий голос Германика. — Мне еще нужно сказать тебе нечто очень важное.

— Ты что, не понял меня, Астурик? — голос Калигулы звучал злобно и резко. — Я же сказал — завтра!

Валерия стала осторожно протискиваться с обратной стороны занавеса, рука ее коснулась Германика, и она почувствовала, как он вздрогнул от неожиданности.

— Господин, — вдруг послышался голос преторианца. — Тебя ожидает девушка.

— Какая девушка? — недоуменно произнес Калигула. — Я никого не посылал сюда.

Мессалина поняла, что она пропала. Ловким движением она сунула в руку Германика пояс с добычей, а сама быстрее молнии метнулась к ложу.

Когда Калигула вошел в кубикулу, Валерия уже возлежала на расшитых подушках и улыбалась, мысленно радуясь темноте, скрывавшей ее нервную дрожь.

— Приветствую тебя, мой цезарь! — томно промурлыкала она и облизнула губы розовым язычком.

— Что ты здесь делаешь, Мессалина? — тон, которым был задан вопрос, не предвещал ничего хорошего. — В эти покои никто не входит, кроме меня. Преторианцев, что пустили тебя, завтра ожидает суровое наказание.

— Мой цезарь, — Валерия судорожно сглотнула, подбирая слова. — Любовь, которую я испытываю к тебе, открыла бы передо мной любую дверь. Я пылаю от страсти к тебе и не властна над своим сердцем. Не гневайся, что я нечаянно нарушила твой запрет.

Брови Калигулы сердито сдвинулись.

— Мессалина, не в моих планах сегодня делить ложе с кем бы то ни было. Лучше тебе уйди отсюда, — медленно сказал он.

И тут Мессалина совершила ошибку. Уверенная в собственной неотразимости и привлекательности, она вместо того, чтобы повернуться и выйти, подошла к Гаю Цезарю и, приникнув к его груди, горячо прошептала:

— О, мой бог! Все мои мечты только о тебе. Молю тебя, не отвергай меня!