Калин

Словно непрерывный поток антибиотиков, подумал Брат Джером. Метафора понравилась ему. Это было похоже на то, как расходятся на поверхности воды бесконечные круги, принося с собой очищение на каждую из планет, известных человечеству, наполняя их любовью, терпением и пониманием, чтобы в конечном итоге избавить от скверны Сатаны.

В офисе школы царило какое-то напряжение. Брат Джером ощутил его сразу же, как только вошел. Он остановился в приемной и попытался понять, что происходит. Его взгляд скользнул по широкому письменному столу с новейшей техникой и перенесся в комнату ожидания со специально оборудованными креслами для посетителей. Джером внимательно осмотрел всех присутствующих. Здесь находились монахи, которые составляли служебный персонал, а также охранники — молодые, крепко сбитые, родившиеся на планетах с высокой гравитацией. Они проходили специальную подготовку, чтобы потом оказаться там, где существует необходимость в защите. Внимание Верховного Монаха привлек человек, который стоял, прислонившись к стене, рядом с его личным секретарем, Братом Франом.

Брат Джером с интересом понаблюдал за посетителем, прикидывая в уме, что, по всей видимости, он-то и послужил причиной всеобщего беспокойства. Человек был довольно высокого роста. Его голову украшал прозрачный шлем. Длинный, с высоким воротником плащ окутывал незнакомца, словно пытаясь спрятать от любопытных глаз. Ткань, переливаясь оттенками золотисто-бронзового цвета, напоминала металл. Голова человека, возвышаясь над воротником, напоминала голову орла. На покрытом шрамами лице выделялся хищный, похожий на клюв, нос. Глубоко посаженные глаза сверкали злобно и вызывающе. Он посмотрел на Брата Джерома, но тут же отвернулся, не заметив ничего интересного для себя.

Брат Фран сделал шаг вперед. Из-под капюшона рясы показалось его лицо. Оно было спокойным и хладнокровным.

— Брат, — сказал он без всякого вступления. — Этот человек настаивает на встрече с вами. Но у него не назначено время.

— Я требую аудиенции у Верховного Монаха, — прогрохотал незнакомец. — И я останусь здесь до тех пор, пока не добьюсь своего.

Брат Джером улыбнулся. Все это он находил забавным, хотя его секретарь явно придерживался противоположного мнения. Джером на два шага приблизился к человеку в плаще и спросил:

— Ваше имя?

— Сентон Френчи. Я живу на Сарде.

— Это один из миров вендетты?

— Да.

Джером понимающе кивнул.

— Если хотите, можете снять свой плащ, — предложил он мягко. — На Надежде нет необходимости в подобной одежде. Здесь люди не преследуют друг друга, чтобы отплатить за воображаемое оскорбление смертью обидчика.

— Следи за тем, что говоришь, монах. — В хриплом голосе послышалась угроза. — Ты заходишь слишком далеко.

— Не думаю, — спокойно ответил Брат Джером. Он посмотрел в ту сторону, где двое телохранителей сделали два шага вперед по направлению к ним, и кивком приказал тем оставаться на своих местах. Он знал, что ему не потребуется помощь.

— Какое дело привело вас на Надежду?

— Я расскажу об этом только Верховному Монаху.

— А если он не захочет выслушать вас? — Джером внимательно посмотрел в сверкающие гневом глаза. — Вы очень упрямы, да к тому же явно не осознаете, чего требуете. Почему вам должны уступать место те, кто, соблюдая установленный порядок, договорились о встрече заранее. Кто вы такой, чтобы указывать здесь, что нужно и что не нужно делать.

— Я Сентон Френчи. И моя планета — Сард.

— У всех здесь тоже есть имена и титулы, — спокойно заметил Джером. — Назовите хоть одну причину, почему вас следует пропустить вперед.

Сентон метнул полный огня взгляд на монаха, затем на пустой офис, в котором, кроме служащих, не было ни одного посетителя.

— Но здесь никого нет, — гневно показал он. — Кого же я должен пропустить?

— Сегодня не приемный день, поэтому нет и аудиенций, — объяснил Брат Фран. — У Верховного Монаха существуют свои обязанности, а вы мешаете ему.

— Мешаю ему?

— Вы говорите с Братом Джеромом, Верховным Монахом Всемирного Братства.

Сардиец ошеломленно посмотрел на Брата Джерома. Он не мог поверить в то, что ему сейчас сказали. Это была знакомая реакция со стороны тех, кто проявлял излишнюю любовь к церемониям и всегда настаивал на праве пользоваться своими привилегиями. Такие люди еще могли как-то смириться с его почтенным возрастом, потому как для достижения столь высокого положения требовалось время. Но носить простые сандалии и грубую рясу, как у рядовых монахов, собирающих пожертвования на улицах, — это не укладывалось в их сознании.