Калин

Хотя, устало подумал Брат Джером, все объяснялось очень просто. Он был не лучше, но, наверное, и не хуже любого монаха в Братстве. Зачем в таком случае ставить себя в особое положение? Облачиться в роскошные одежды и навешать на себя драгоценности? Подобное стало бы насмешкой над всеми его убеждениями. Но разве можно объяснить это такому человеку, как Сентон Френчи? Вряд ли ему дано понять, что надеть на палец перстень с бриллиантом означает лишить кого-то куска хлеба. Цена подобных безделушек измерялась людской болью и страданиями, в противном случае они никому не были бы нужны.

— Я жду, — повторил он терпеливо. — Если вы не можете убедить меня в необходимости нашего разговора, в таком случае я попросил бы вас удалиться. Вы можете договориться о встрече в другое время через моего секретаря, — добавил он.

Монахи, пристально наблюдавшие за их беседой, начали приближаться, готовые в любой момент приступить к действию. Сентон посмотрел сначала на них, затем впился глазами в Джерома. Воздух со свистом проходил сквозь его ноздри, как будто легкие с трудом выпускали его из своих недр.

— Я всегда поддерживал Церковь, — чуть скованно выложил он очередной аргумент. — Временами мои пожертвования были очень щедрыми.

— А теперь вы требуете что-нибудь взамен, — отметил Джером. — Меня это не удивляет. Однако то, что вы надеетесь получить, и что люди хотят вам дать — не всегда совпадает. Я могу предложить вам аудиенцию только в общем порядке.

Джером отвернулся, чувствуя себя разбитым и опустошенным. Гордыня, подумал он горько. Человек выстраивает себе тюрьму и называет ее гордостью. Иногда она оказывается такой прочной, что вырваться оттуда просто невозможно. Снова послышалось свистящее дыхание. Кто-то схватил его за рукав.

— Брат! — Голос Сентона изменился до неузнаваемости. — Помогите мне, Брат! Из любви к Господу, помогите мне!

Джером повернулся и знаком приказал монахам удалиться из комнаты. Он прикоснулся к большой, покрытой шрамами руке, которая удерживала его за рясу так крепко, что костяшки пальцев побелели от напряжения.

— Конечно, брат! — ответил Верховный Монах. — Для этого я здесь и нахожусь.

Внутренние покои офиса представляли собой своеобразное убежище, где Брат Джером проводил большую часть времени, отведенного на отдых. Это было очень удобное помещение, которое удивительным образом сочетало в себе ультрасовременное и примитивное. На стеллажах наряду со старыми ветхими книгами можно было увидеть катушки с видеолентами, записывающие кристаллы, поражающий воображение пластик и сосуды с очищенными на молекулярном уровне жидкостями, которые при определенной стимуляции превращались в подвижное трехмерное цветное изображение в полную величину.

Имелись здесь и другие предметы, большей частью очень маленькие. Монаху приходится носить с собой то, чем он владеет, поэтому вес и размер являлись ограничивающим фактором. Обломок камня, раковина, часть изогнутого пластикового провода, коряга причудливой формы, побитый ветрами, и дождями кусок мрамора и, как ни странно, нож из спрессованного слоистого стекла. Сентон с удивлением посмотрел на нож, потом на спокойное и безмятежное лицо сидевшего за широким столом старца.

— Необычный для этого места предмет, — заметил он. — Вы сами его сделали?

— Да, — ответил монах. — На планете Гельд. Это далекий примитивный мир, который открыли совсем недавно. Жители планеты забыли многое из того, что было им известно. Они — язычники и выбрали объектом для поклонения металл. Когда я находился там, они конфисковали мои хирургические инструменты. Я сделал этот нож для медицинских целей и использовал его как скальпель. — Он решительным движением отодвинул нож в сторону. — Итак, брат, — сказал он мягко, — ты просил меня о помощи. Я внимательно слушаю. Расскажи мне о своем горе.

Сентон приблизился к столу и остановился. Плащ, отражая падавший на него свет, переливался металлическим блеском.

— Мне нужно найти свою дочь.

Джером молчал.

— Она покинула дом много лет тому назад, — продолжал Сентон. — А сейчас мне необходимо разыскать ее.

— И вы действительно думаете, что мы сможем помочь?

— Если не вы, то больше никто! — Сентон в волнении сделал шаг, однако его ноги передвигались как-то странно. Казалось, что это движение далось ему с большим трудом. — Я принадлежу к одной из самых знатных семей Сарда, — сказал он быстро, но тут же поправил себя: — Принадлежал… — В его голосе прозвучала горечь. — Разве может один человек претендовать на право называть себя семьей? Мы владеем обширными имениями, фабриками, заводами, фермами. Пятая часть богатств Сарда принадлежит нашему роду. Но мой младший брат поссорился с третьим сыном Борга. Из-за ерунды — не поделили девчонку. После состоялась дуэль, и мальчик Боргов погиб. — Он помолчал. — Все происходило неофициально. Мне стоит объяснять вам, что это значит?

В мирах вендетты подобные события влекли за собой кровь, насилие, череду зверских убийств со стороны обеих семей.