Калин

— А как же Крин? — спросил Дюмарест. — Его еще можно подлечить.

— Без денег? Никак.

— Тогда почему вы его не оставили? Пусть бы он спокойно умер. — Голос Дюмареста звучал безразлично. — Он бы даже не узнал, что с ним. А теперь он умрет от страданий и голода, прикованный к постели. И это вы называете состраданием?

— С ним были его братья, — ответил Арн. — Те, что тащили его. — Он пристально посмотрел на Дюмареста. — А как бы сделал ты?

— Оставил бы его там.

— Действительно, — медленно промолвил Арн. — Думаю, что ты оставил бы.

* * *

Солнце постепенно опускалось за горизонт. Становилось все холоднее и холоднее. Один из мужчин помешивал содержимое какой-то странной емкости на подпорках, которая служила охотникам котлом. Он поднял голову и понюхал воздух.

— Дело идет к зиме, — заметил он. — Совсем скоро. Если мы надеемся пережить стужу, нам бы лучше запастись каким-нибудь топливом.

— Зачем? — равнодушно спросил худой плешивый человек, тело которого было покрыто пигментными пятнами, и пододвинул свои рваные ботинки ближе к огню. — Мы можем просто подняться к плавильному заводу, как в прошлый раз.

— Конечно, можем, — согласился повар. — Но стоит ветру изменить свое направление, и семеро из десяти умрут от угара. Или мы нарвемся на патруль, и еще десяти придется надеть ошейники в наказание за то, что мы якобы воруем излишки их тепла. Нет уж, спасибо. Лучше я замерзну свободным, чем сделаю это.

— Свободным! — Пятнистый сплюнул в огонь. В свете языков костра можно было видеть, как его лицо исказило презрение. — Какие же мы свободные, дьявол? Свободные, чтобы сдохнуть от голода?

— У нас есть выбор, — вмешался человек, стоявший в темноте. — Нам не нужно вскакивать каждый раз, когда надзиратель щелкает кнутом.

— Но и едим мы не то, что они, — огрызнулся пятнистый. — Ты видел их жратву? Вкусная, свежая и питательная. Они носят хорошую одежду. Они живут под крышей, а мы на куче отбросов. У них есть даже время на развлечения, — добавил он. — У них даже есть немного денег на расходы.

— Это точно! — Человек в темноте расхохотался. — Они тратят их на искусственных женщин. Ненастоящие женщины и ненастоящее вино. Они прожигают жизнь, тратя так называемые деньги на подобные утехи в беспутстве, обнимая роботов и травя себя химикатами, чтобы забыться. Они не могут даже как следует напиться. По-настоящему. Как это бывает у простых людей. Голова должна быть ясной для работы. — Он снова засмеялся. — И вы знаете, для чего все это делается? Зачем рабам выдаются талоны, которые используются как местные деньги?

Мутант презрительно усмехнулся:

— Ну, расскажи.

— Вы не можете отнять у человека привилегии, которых у него нет. Поэтому вы даете ему что-нибудь такое, с чем он не захочет расстаться. И чем больше человек цепляется за это, тем крепче вы держите его в своих руках. Все очень просто.

— Это-то верно, — согласился пегий. — А теперь назови мне хоть одно общество, где руководствуются другими законами. Послушай. Я родился на планете Зелл. Мои родители работали на ферме. Им принадлежала половина того, что они выращивали, — остальное шло в уплату налогов. Но я полагаю, что они никогда не имели больше трети всего урожая. А знаешь почему? Время от времени появлялся налогосборщик и требовал, чтобы они уплатили еще десять процентов. То король женился, то еще что-нибудь такое. Он заставлял их попотеть еще пару дней, а затем появлялся снова и говорил о том, как им повезло. Ведь они принадлежали к тем немногим счастливчикам, которым урезали налог на целых пять процентов! И что ты думаешь? Они были так признательны! Так благодарны!

— Разве они не понимали, что им все равно придется уплатить лишние пять процентов?

— Конечно же, понимали. Они не были бессловесными тварями. Особенно когда дело касалось цифр (считать они умели). Но они испытывали такое облегчение при мысли, что нужно отдавать пять, а не десять процентов, что готовы были лизать задницу налогосборщику!

Человек закашлялся.

— Не понимаю! Какой смысл?

Пятнистый покосился на него.

— Мы ведь говорили о рабах?

— Я помню.