Калининградский сувенир

— Блин, — вернулся Костян в реальность также внезапно, как и выпал из неё. — То ли четыре, то ли пять губернаторов назад. Я даже не смог вспомнить сколько именно.

— Чувак, ты так больше не делай, — глухим голосом попросил его с заднего сидения Мирон. — Я же реально испугался.

— Ай, ладно тебе, — расхохотался Костян, и я опять напрягся от его манеры езды. — Дорога смотри какая широкая.

Мирон пробурчал что-то неразборчивое себе под нос и затих на заднем сиденье. Я не стал оборачиваться, но почему-то складывалось ощущение, что он скорчился позади меня в позе эмбриона и всеми четырьмя конечностями вцепился в обшивку. Интересно, он молиться умеет?

— Город расстроился минимум вдвое, — рассказывал тем временем мне Костян. — Стадион на острове — закачаешься! Сельма больше Чкаловска стала, а про Балтон я вообще говорить не хочу. Каждое утро пробки, поэтому я на работу езжу на велосипеде.

— Велосипед — это хорошо, — проканючил Мирон на повороте. — Экологический вид транспорта, безопасный.

— Ну так и я о чем, — воодушевленно согласился с ним Костян. — На площади Ленина убрали, а на его месте поставили храм. Большой, красивый, но Ленин там все-таки как-то роднее смотрелся.

Во времена моего детства на месте Сельмы был пустырь, а вот в Балтрайоне и так существовала достаточно плотная застройка, так что если Костян сейчас говорит, что там совсем тесно стало, то я даже не представляю, что там можно было понастроить. А вот на площадь мы обязательно сходим. Знакомые говорили, что я её не узнаю, настолько сильно она изменилась. Впрочем, с их правотой я соглашался, даже просто рассматривая фотографии на телефоне. Город менялся капитально.

Костян вез нас к себе домой, а поскольку он жил не в самом Калининграде, а на окраине, то добрались мы достаточно быстро. В город въезжать не надо, окружная почти всегда едет и вот! Здравствуй, Чкаловск!

Это была моя идея, с которой Мирон не спорил, а Кузнечик ей только обрадовался. Я не знаю, что именно ждет нас в Калининграде, но жить в гостинице — это гарантированный путь к засветке в первые же сутки, а вычислить Костяна и мое знакомство с ним могут только избранные. Тем более, Чкаловск, это не Калининград. Меня здесь вообще никто не знает, так что исключены даже случайные встречи со знакомыми из прошлого.

Не могу сказать, что я часто бывал в этом бывшем военном городке, но общее представление о месторасположении улиц и основных точек знал.

Вон там поворот к аэродрому. Во времена Восточной Пруссии это был один из самых оборудованных аэродромов чуть ли не всей фашисткой Германии. За теми деревьями дорога к школе. Мимо дома культуры мы бегали к речке, хотя мест для купания там было не особенно много, но кто обращает внимание на такие мелочи.

А вот этого микрорайона здесь не было. Не буду утверждать точно, но, по-моему, здесь всегда был пустырь.

— Два года назад трешку по ипотеке взял, — с гордостью подтвердил мои предположения Костян. — Родители на старой квартире остались, в той стороне, а я теперь один живу, в хоромах.

— Жениться не пробовал? — задал я вопрос, ставший за последние двадцать лет традиционным.

— Пробовал, — без тени улыбки ответил Кузнечик. — Но ситуация остается прежней. Моего человека почему-то никак не находится.

— Слушай, а кем ты работаешь? — Мирон, осознавший, что экстремальная езда закончилась, оживился и начал опять интересоваться происходящим вокруг. — Чем вообще занимаешься?

— Металлолом, — коротко ответил Костя, занятый парковкой своего огромного автомобиля.

— Ничего себе, — восхитился Мирон, постоянно вынашивающий планы открыть свое дело. — И как? Это реально прибыльно?

— Ну вроде хватает пока на жизнь, — хохотнул Костя. — Будет желание, покажу все, как есть. Работа грязная, но хлебная.

— Интересно, конечно же, — оживился мой напарник. — А когда?

— Да в любое время, — ответил Кузнечик. — Я только сегодня думал закрыться пораньше, чтобы вас встретить, но вы поздно прилетели, так что я и так все успел. А так каждый день, с утра и до бесконечности.

В пакете, извлеченном из багажника, характерно звякнуло, и Мирон понял, что приличные люди должны отложить все свои расспросы на попозже. Потом был жареный окунь, пойманный Костяном собственноручно, обсуждение каких-то рыбацких хитростей, в которых я мало что понимал, но в которых зато оказался докой Мироха, вторая бутылка вискаря и много душевных разговоров.

Мы рассказали Косте стандартную легенду про деловую встречу, на которую прилетели в качестве консультантов. Впрочем, и про место работы мы отделались такими же расплывчатыми формулировками. Не знаю, поверил нам Кузнечик или нет, но вопросами на эту тему он больше нас не мучал, а с удовольствием рассказывал мне про общих знакомых, слушал наши пограничные байки и рассказывал свои из спортивного прошлого.

Уснули мы часа в три ночи, и то, только после вопроса Мирона, во сколько же Костя встает на работу. Кузнечик тут же посерьезнел, постелил нам вдвоем в третьей комнате, сказав, что остатки пиршества послужат нам завтраком, а порядок в гостиной можно навести и завтра.