Калининградский сувенир

Поэтому для меня, погруженного в столь печальные мысли, дождь оказался просто спасением. Прекрасный повод извиниться перед нашими спутниками и, отговорившись необходимостью навестить раненого друга, договориться о встрече непосредственно в Якоре. Мирон видел мое состояние, поэтому не стал высказывать удивления, а просто поддержал предложение поехать к Костяну.

Мне показалось, что вампиры тоже поняли, о чем именно я сейчас размышляю, но тактично об этом промолчали. Они нырнули в помещение небольшой кофейни на перекрестке Ленинского проспекта и улицы Багратиона, а мы остановились под крышей крыльца какого-то магазина, дожидаясь машину такси.

— Андрюх, ну чего ты завелся? — осторожно спросил Мирон, наблюдая за тем, как я буквально в три затяжки прикончил сигарету и потянул из пачки новую. — Ну сказал упырь гадость, не подумав, так пропусти мимо ушей и забудь.

— Ну как забудь, — передернул я плечами. — Я и так переживаю, что Светка с Алиской в любой момент могут остаться без поддержки. Что с ними будет, если завтра мне оторвет голову какой-нибудь вампир или оборотень? Ты прекрасно знаешь, что мы с тобой каждый день по краю ходим.

— Смотри ты, как мы заговорили, — язвительно ответил мой друг. — То есть теперь мы будем убиваться на тему того, что ничего в мире не вечно и завтра всё может пойти прахом. И как? Ты считаешь, что Светка сделала ошибку, начав жить с тобой. Может быть, ей стоило выбрать не тебя, а какого-нибудь милого мальчика официанта? Ну а что? Общая работа, общие знакомые, потом еще и общие интересы… Оригами, например, начнут складывать по вечерам…

— Может быть, для неё и Алисы такой вариант был бы лучше, — пробурчал я, бросая в урну очередной окурок.

— А ты не подумал, что у твоей девушки есть право самостоятельно решать, как именно для неё лучше? — прищурился Мирон. — С чего ты взял, что можешь решать за неё?

Я глубоко вздохнул и.… ничего не ответил. Надо поговорить со Светкой и во всём признаться. Ни на что большее моей фантазии сейчас не хватало.

Подъехавшее такси избавило меня от необходимости продолжать столь неприятный разговор, хотя дорога до больницы «скорой помощи» всё равно показалась бесконечной. Голову отключить невозможно, также, как и просто закрыть дверь в мозг перед неприятными мыслями.

— Ого! — восхищенно выдохнул Мирон, выбравшись из такси и остановившись перед шлагбаумом у въезда в больницу. — Только не говори мне, что и это какой-нибудь памятник старины.

Больница скорой медицинской помощи, или сокращено БСМП представляла из себя действительно внушительное зрелище. Солидное четырехэтажное здание, выкрашенное преимущественно в белые и желтые цвета, сразу же дарило ощущение надежности и спокойствия. Всё будет хорошо, здесь вам точно помогут. Причем я точно знал, что здание, на которое мы сейчас смотрим, скрывает за собой еще несколько. А если пройти чуть дальше, то можно обнаружить мемориальное немецкое кладбище. Главное, не ляпнуть об этом сейчас Мирону, а то боюсь, что мы до палаты Костяна так и не доберемся.

— Ну про памятник врать не буду, — улыбнулся я. — Но дома и правда стоят здесь уже достаточно давно. Если не ошибаюсь, то при немцах здесь размещался дом престарелых.

— Надо полагать, достаточно небедных, — усмехнулся Мирон, продолжая вертеть головой. — Я себе подобные заведения всегда представлял как-то иначе, как минимум, на порядок меньше и скромнее.

— Тоже врать не буду, — пожал я плечами, доставая из кармана телефон. — Но дома призрения в Кенигсберге всегда были достаточно комфортны. Можно сказать, что это была целая система, которую поддерживали сами жители, зная, что, возможно, в будущем они сами могут оказаться клиентами подобных заведений. Если я прав, то до войны в городе было больше десятка таких мест, и все они были микстом гостиницы и санатория.

Я нашел в смартфоне нужный номер и нажал кнопку вызова. Костян отозвался практически немедленно.

— Болезный, ты там живой вообще? — вместо приветствия радостно закричал я в трубку. — На улицу тебя выпустят для перекура?

Наш приятель выглядел достаточно неплохо. Он был искренне рад нашему визиту и с удовольствием делился эмоциями, которых успел набраться за полдня, проведенные в больнице.

— Завтра-послезавтра обещают выпустить, — рассказывал Кузнечик, размахивая зажатой между пальцев сигаретой. — Я сегодня хотел уже сбежать, но врачам что-то в моей голове не нравится. Болит постоянно и какие-то анализы плохие. Я им объясняю, что там кость, а они со мной даже разговаривать не хотят.

— Ну и правильно, — поддержал я его. — Они на твоем примере диссертацию какую-нибудь защитят, а ты им себя обследовать мешаешь. Мозг в голове спортсмена! Это ж открытие, способное перевернуть мировую науку!

— Да ну тебя, — расхохотался Костян, даже не попытавшись обидеться на подначку. — Расскажите мне лучше, как я в больнице умудрился оказаться. Они мне про какое-то сотрясение мозга талдычат, но я вообще ничего не помню. Вы куда-то ушли с этим безопасником, я лег спать, очнулся уже в «скорой»…