Калинка-малинка для Кощея

Дивислав только хмыкнул. Так-так, по глазам вижу, что все прекрасно помнит. Вон, даже ручки в карманы сложил с независимым видом.

– А красна девица должна уметь за себя постоять, – неожиданно выдал он. – Особенно если нет у нее того, кто защитит от охальников всяких.

– Вроде тебя?

– Вроде меня.

– Вот дочке своей и расскажешь, – не растерялась я.

Дивислав посмотрел на меня так, словно только что сделал какое-то крайне смелое предложение, а я возьми и согласись.

Алая лоза на моей руке больше не слепила пламенной силой и немножечко поблекла, горя мягким светом и рассеивая ночную тьму.

– А что… – начал было он.

– Кто ты такой? – ледяным тоном спросила я. – И почему ходишь рядом?

Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но, заметив мой взгляд, чуть нахмурился. Почуял, все почуял. Вот и славно. Пусть говорит правду, а не ходит кругами.

– Живу я не близко и не далеко, Калинка моя, – заговорил Дивислав тем же низким голосом, от которого мне не по себе делалось. – Среди людей бываю, среди зверей тоже. Умереть не могу, а жить как хочется – не получается.

Складно как говорит. Только глаза – холодные-холодные, будто не любит вспоминать о своем роде, но ради меня почему-то согласился. Не ловушка ли тут?

И тут же поняла – не ловушка. Говорит искренне и правду, это уж чутье чудесницы подсказывает.

– Пока не могу открыться полностью, – продолжил он. – Но это будет недолго, вот увидишь.

Я задумчиво посмотрела на руку с лозой.

– А с чего взял, что захочу это видеть?

– Все хотят, – хмыкнул он. – А еще… хочешь знать, куда девался друг твой голубоглазый. Вот и узнаешь.

Я резко вскинула голову, пристально глядя на Дивислава. Сердце в груди застучало быстрее прежнего.

– А ты знаешь похитителя? И так просто мне назовешь его?

Он только молча смотрел на меня. А потом резко склонился, подцепил сильными пальцами за подбородок и шепнул, почти касаясь моих губ своими:

– Назову, Калина. Но не так просто. Дело у меня имеется к похитителю и разговор серьезный. Но об этом ты узнаешь позже.

Алая лоза метнулась к нему, окутала жаром огня, однако Дивислав не обратил никакого внимания, словно и не чувствовал вовсе. А тело окутала слабость, и не поймешь: от силы его нечеловеческой или чувства непонятного? Смешно и страшно одновременно.

– А как вернусь – женюсь на тебе, – шепнул он.

И я поняла, что не отступится от своего.

* * *

Утро выдалось ненастным. А после вчерашней ночи и выспаться толком не смогла. Все в голове перепуталось, и мысли шальные бродили. Сначала о Ельке с Лелем, потом о Дивиславе. От последнего сила шла темная и густая, такую тронь – захмелеешь тут же, мир в иных красках увидишь. А сбегать – это не по-моему, волков бояться – в лес не ходить. Ну ладно. Тут, допустим, не волк, но явно не человек.

На рассвете попробовала поворожить, только яблочко зачарованное по блюдцу кататься отказывалось, а вода, набранная из окутанного чарами колодца, была прозрачной и спокойной. Не желала показывать ни прошлого, ни будущего.

Поняв, что толку не будет, я прибрала в доме и разобрала травы. Собранные вчера разложила в пучки и перевязала нитью, после чего подвесила сушиться. А те, что уже можно было снимать, еще раз просмотрела и сложила в мешочки, а потом – в котомку с лекарскими приспособлениями. Это добро всегда нужно, мало ли к кому хворь прилипнет.

За окном собирался дождь. Пока еще ни капельки с небес на землю не сорвалось, но тучи затянули небо так знатно, что оно стало серым-серым.

Я выглянула в окно и вздохнула. Наивно было надеяться, что останутся хоть какие-то признаки нахождения тут Дивислава. Ушел красиво, все следы убрал. Ух, нелюдь! Впрочем, мне печалиться особо нечего. Есть тот, кто может дать дельный совет.

Выйдя во двор, я еще раз осмотрелась. Нет, все как обычно.

Внутри кольнуло от легкого разочарования и жалости. М-да, Калина, чудесница из Полозовичей, а чего ты еще ожидала? Что у порога тебе даров оставили?

И, тряхнув головой, я быстро сбежала со ступенек. Обошла дом кругом – нет нигде того, кого ищу. Но ведь чую – тут он. И нет, не Дивислав, конечно. Но вот по манере нехорошо себя вести – словно его брат-близнец.

Я направилась к стоявшей за домом раскидистой яблоне. Остановилась и прислушалась. Вроде бы ничего, только шелест листвы на ветру. Но вот… щелк… клац… Ага, явно не ветви и не плоды. А просто кто-то нахально грызет сворованные с крыши фрукты, которые я нарезала и выложила на солнышко сушиться. В специально отведенное место, разумеется.

Подняв голову, я прищурилась. Звуки тут же стихли.

– Вася-а-а, – вкрадчиво произнесла я. – Васяточка-а-а-а.

В ответ – тишина. Только смешок ветра, мол, нашла кого звать. А потом настороженное чавканье, словно и хотелось бы съесть побыстрее, да не дадут. Отсюда вся глубина печали и страдания. Недоеденное лакомство – это такая же боль, как суровая хозяйка, пристально следящая за фигурой и не дающая поесть вволю.

– Вася-а-а, – позвала я. – Я все равно знаю, что ты там. Выходи, лапушка моя.

Несколько секунд длилась тишина. А потом сверху раздалось глубокомысленное:

– А что мне за это будет?