Калинов мост. Трилогия

Птица Сирин запела. Слов я не разбирал, но чудесный голос и тягучая печальная мелодия захватила меня с первых звуков, заворожила. Я забыл, где я и зачем я здесь. Я вдруг почувствовал, что я лечу над миром и подо мной расстилается прекрасный зелёный лес, полный жизни. А потом рядом оказались мои родители и друзья Мишка с Олегом, я испытал невероятную радость, я уж не надеялся на такую удачу. Вот они, рядом, мои дорогие люди, но почему они меня не замечают? Я кричал, звал, пытался схватить их за руки, бесполезно. И вдруг время ускорилось многократно, я увидел, как растут мои друзья, как старятся и дряхлеют мои родители. Я не мог им помочь, я не мог даже поддержать их, сообщить, что я жив, я рядом. Я увидел их одинокую старость, без помощи и надежды, моё сердце рвалось на части, но я не мог им помочь. Я видел, как они умерли. Я наблюдал, как растут мои одноклассники и мои друзья. Я следил, как Олег и Михаил, совсем взрослые солидные отцы семейств, собирались вместе и вспоминали обо мне. Я кричал, я рвался туда, я бился словно о прозрачный заколдованный круг, но меня никто не видел и не слышал. Я видел, как состарились и умерли Олег и Мишка в окружении своих семей, я остался совершенно один. Никого родного, никого знакомого. Вокруг меня суетились какие-то чужие люди, рождались, старились и умирали, и так повторялось бесконечно долго. Лишь фразы, услышанные давно в старом кино, беспрестанно крутилась в моей голове: «Слава храбрецам, которые осмеливаются любить, зная, что всему этому придёт конец. Слава безумцам, которые живут себе, как будто бы они бессмертны»26. Я ощущал бесконечную, неизбывную тоску. Зачем я здесь? Для чего я живу? Я давно бы хотел умереть, чтобы избавиться от бесконечного горя, от постоянной тоски, от неизбывного одиночества. Заткнуть бы уши и не слушать эту прекрасную как сама смерть мелодию, это чудесное пение. Но нет. Никак невозможно. Моё сердце рвалось на части, по моему лицу текли горькие слезы. Я поднял руки и уткнулся лицом в ладони и изо всех сил врезался лбом в рукоятку ножа в виде скалящегося медведя. Врезался так, что искры из глаз посыпались.

Пение Сирин прекратилось. Я рыдал, всхлипывал, вытирал майкой сопли и никак не мог остановиться, но Сирин посмотрела на нож и лишь вздохнула.

– Я знаю, что не по своей воле хотел ты украсть яйцо, – сказала Сирин. Теперь только от её голоса у меня хлынул новый поток слёз. – Ты получил заслуженное наказание, но Велес, мой повелитель, покровительствует тебе. Я подарю тебе великую милость, ты будешь помнить об этом дне, песни мои забыть никто не в силах, но впечатления от них сгладятся в твоём сознании и не будут иметь над тобой прежней власти.

Я плохо понимал, что говорит мне птица Сирин, лишь был благодарен ей, что она больше не поёт, и был готов молить её, чтобы она спела снова. Моя голова и сердце готовы были взорваться от противоречивых желаний. Должно быть, наркоман так жаждет новой дозы, даже понимая, что она его убивает.

Сирин взмахнула совиными крылами и легко взмыла в воздух, породив волну ветра, я, не ожидав этого, не удержался и опрокинулся на спину. Сирин же, закрыв крыльями остатки света, бесшумно спикировала на меня и, не успел я испугаться, как оказался зажат птичьей лапой поперёк туловища. И как подо мной засвистел воздух, в мгновение ока мы оказались высоко над землёй, лишь мельком я видел, как удалялся гигантский дуб. Мы улетали прочь из лукоморья и летели в сторону тёмного леса. Сирин взмыла высоко, выше дуба, сверху циклопическое дерево выглядело как зелёный остров, позади него я разглядел блеск моря. Эх, так и не искупался. Настроение моё постепенно улучшалось, видение, навеянное песней Сирин, словно забылось, будто старинная давно знакомая страшная сказка. Ох, же ж! Божественная птица Сирин! Пока сам не встретишься и на себе не почувствуешь, никогда не поймёшь всю её страшную силу. Сколько ни рассказывай. Вот ещё бы птицу Алконост послушать, что поёт прекрасные песни о жизни. Цыц, даже мечтать об этом не смей! Не дай Бог сбудется. Ты едва выжил, и хорошо если после всего этого не свихнёшься. Если Сирин правду сказала, то не должен. Велеса за то благодарить надо. Сколько раз уже мне его нож помог, буквально жизнь спас. Я крепче сжал кулак на рукоятке ножа, не потерять бы.