Калинова яма

Я внес хороший вклад в наступление. За время работы я устроил множество блестящих провокаций в прессе, которые сыграли на руку нашим дипломатам. Я передавал в Центр сведения о военных аэродромах, гарнизонах, оборонительных укреплениях. Мне нравилась эта работа. Теперь же я хотел домой, в Берлин. К заслуженным похвалам от начальства, к посиделкам в баре с партийными товарищами.

Утром шестого сентября меня разбудил звонок в дверь.

Я взглянул на часы. Было шесть утра. Недовольный и сонный, я закутался в халат и пошел открывать. На пороге стоял Ожешко в длинном бежевом пальто, небритый, дышащий перегаром, с мешками под глазами. В руке он держал небольшой саквояж. Молча посмотрел на меня, отодвинул рукой в сторону, ввалился в коридор и сел на табурет, тяжело дыша.

— Армия оставила Краков, — сказал он, глядя перед собой мутными глазами.

— Как это — оставила?

— Просто так. Они ушли. Взяли и ушли. Сюда идут немцы.

Он был пьян.

— Успокойся, — ответил я, закрывая за ним дверь. — Давай выпьем кофе и подумаем.

— Подумаем? — Его лицо исказилось злобой. — О чем мы подумаем? Ты не понимаешь, о чем я говорю? Наверное, ты еще спишь!

— Прекрасно понимаю.

Я старался сохранять спокойствие.

— Ничего ты не понимаешь! Ничего! Я только что сказал тебе и скажу еще раз. Армия. Оставила. Город. Сейчас. Тут. Будут. Немцы.

Его лоб покрылся испариной, в голосе сквозила ненависть.

— Значит, наверное, стоит уехать? — неуверенно спросил я.

— Уехать? Уехать? — Он вскочил со стула и приблизился ко мне вплотную. — Ты? Ты это говоришь? Уехать? А кто говорил — надо сопротивляться до последнего? Кто говорил — ни единого клочка земли? Кто говорил — до последней капли крови? Кто, а?

Я отодвинулся от него, заложил руки за спину и принялся ходить кругами по коридору.

— Успокойся. Не надо паники. Да, оставлять город нельзя. Но что мы можем сейчас сделать?

— Мы можем показать им. — Его глаза заблестели. — Ты же говорил, что мы покажем им? Значит, мы им покажем.

— И как мы покажем им?

Ожешко хищно улыбнулся, нагнулся, раскрыл саквояж и достал два пистолета — армейские Vi S.35[18]. Протянул мне один.

— Держи, — сказал он все с той же хищной улыбкой. — Вот так мы им покажем.

Я изумленно посмотрел на протянутый мне пистолет, будто впервые в жизни видел его. Взял, осмотрел со всех сторон.

— Хорошо, хорошо, — ответил я.

— Я знал, что тебе понравится эта идея!

«Отличная, отличная идея», — думал я.

— Ты же умеешь стрелять?

— Нет, — соврал я. — Но в случае необходимости могу попробовать.