Калиостро

Другие описывают поистине королевский въезд Калиостро в Страсбург. Граф и графиня сидели в большой черной карете, покрытой лаком и изукрашенной золотом, запряженной шестеркой черных коней. Карету сопровождали не менее двух десятков лакеев в ярких ливреях с золотыми позументами; конюхи вели под уздцы лошадей, запряженных в повозки, нагруженные багажом четы Калиостро. Когда супруги медленно ехали в карете по Кельскому мосту через Рейн, из толпы зевак, выстроившейся по обеим сторонам моста, неожиданно выскочил плохо одетый человек с растрепанной шевелюрой и с воплем: «Где мои шестьдесят унций?!!» бросился наперерез карете. Это был ювелир и ростовщик Марано, первая жертва «магических» талантов Калиостро; в свое время Марано поклялся отомстить обидчику и теперь намеревался исполнить клятву. Прильнув к окну, дабы узнать причину криков, магистр тотчас узнал в нарушителе торжественного шествия обманутого им когда-то ростовщика из Палермо, в испуге откинулся на сиденье и невольно вжался в подушки. Он прекрасно помнил, как несколько лет назад Марано едва не упек его в тюрьму; тогда благодаря чарам Серафины дело было прекращено, но окажутся ли французские законники падкими на женскую красоту? Взяв себя в руки, магистр высунулся из окошка кареты и громко приказал своим лакеям убрать с дороги безумца, одержимого адскими духами. Толпа разразилась восторженными криками.

Где поселился приехавший с такой помпой граф? В гостинице или сразу снял дом? Известно, что в Страсбурге Калиостро проживал в доме, прозванном горожанами «фонарем» по причине многочисленных (60!) окон, а также «домом с Мадонной», ибо на углу, в небольшой нише, стояла статуя Святой Девы. Предполагают, что сначала граф обосновался в гостинице (снял дом) возле площади д’Арм (сегодня площадь генерала Клебера), а потом по просьбе кардинала Рогана, не желавшего надолго разлучаться с новым другом и учителем, перебрался в «дом-фонарь», расположенный буквально в трех шагах от дворца Роганов. Чаще всего пишут, что все три года, с 1780-го по 1783-й, Калиостро прожил поблизости от дворца, куда, несмотря на ничтожность расстояния, предпочитал ездить в карете.

Говорят, в первый же вечер граф дал ужин избранному обществу, во время которого гости потребовали от магистра явить свои магические способности. Калиостро выступил во всем блеске — и как актер, и как режиссер; даже сомнительно, что он за один день смог все продумать и подготовить. Наверное, все же сеанс состоялся через несколько дней после его приезда (или переезда). Ибо для гостей, жаждавших общения с духами, оборудовали специальное помещение с загадочным мерцающим освещением, так что, когда в него вошли дети, из которых предстояло избрать «голубка», сосчитать их зрителям оказалось сложно. Следом за детьми появился сам Великий Кофта. В черной хламиде, расшитой алыми иероглифами, со множеством косичек на голове, обвязанной золотой жреческой повязкой, украшенной крупными драгоценными камнями, в ожерелье из золотых скарабеев, с висящим на поясе красным мечом с крестообразной рукояткой, он выглядел необычайно импозантно. Судя по тому, каким высоким он казался, он явно надел котурны. Великого Кофту сопровождали двое слуг в одеждах египетских рабов. Выбрав «голубка» (остальных детей рабы увели), Кофта дал ему выпить рюмку эликсира, а затем подвел к круглому столику, сделанному, по всей вероятности, из слоновой кости. Повернувшись к зрителям, большинство из которых были дамы, заранее обмиравшие от любопытства и ужаса, он принялся проделывать руками непонятные движения, периодически касаясь «голубка» — то лба его, то груди, то глаз. Завершив движения, Кофта торжественно возложил руки на голову мальчика; тотчас приблизился раб, неся на вытянутых руках подушечку с лежащим на ней мастерком с рукояткой из слоновой кости; одной рукой Калиостро взял мастерок, другая рука его по-прежнему покоилась на голове мальчика. Действо, совершавшееся в однообразном ритме, настолько заворожило зрителей, что никто не заметил, как на столике очутился большой хрустальный шар с водой; на поверхности воды плавал кусочек зажженной камфары. (Калиостро нередко использовал во время сеансов камфару, ибо пары ее способны вызывать галлюцинации.) Ударив мастерком о край столика, магистр обратился к «голубку»:

— Что сейчас делает тот, кто утром дерзко осмелился оскорбить Великого Кофту?

Глядя в шар, «голубок» отвечал:

— Спит.

Где довелось в ту ночь спать несчастному Марано, медиум не уточнил. Но это и не важно, ибо больше сей субъект на пути Калиостро не встречался — то ли расстался с мыслью о мщении, то ли угодил в тюрьму за оскорбление «необыкновенного человека».

Как уверяли завистники, под столом, на котором стоял Калиостров сосуд с водой, размещалось особое устройство, и с его помощью на дне сосуда появлялись разнообразные изображения или написанные крупными буквами коротенькие слова, помогавшие «голубкам» дать правильный ответ. Поэтому дети отвечали только на простые вопросы, и отвечали коротко.