Калипсо

– Тогда я, конечно же, расскажу. Единственное, что могу сказать – меня не было там, когда Аксель… когда Аксель якобы погиб.

Морщины на лбу Борга расправились.

– Но ведь тогда должен быть тот, кто знает об этом больше меня?

– Микаэль Морениус. Вам знакомо это имя?

Глубокая морщина между бровей Эгона Борга говорила, что имя ему знакомо. Но он хранил молчание.

– Если для вас так будет проще, то добавлю, что он тоже мертв, – сказал Фредрик. – Убит. Очень жестоко.

Сколько раз приходилось Фредрику стоять вот так, в чьем-то дверном проеме или сидеть в чьей-то гостиной и сообщать о смерти. Это особенное переживание. Когда принимаешь такое известие, тонко настроенные, чувствительные струны души человека испытывают колоссальную перегрузку. Но очень мало кто выглядит сломленным, это только в кино. В жизни у людей обычно невозможно ничего прочитать по лицу. Они не знают, куда деть руки. Колени обмякают, плечи сникают, легкие хотят наполниться, а пузырь – опустошиться, и странный звук, смесь слез и смеха вырывается из горла.

Эгон Борг положил руки на колени и ссутулился. Фредрик ощутил некоторое удовлетворение, увидев лысину в темно-седых волосах на макушке. Борг два раза глубоко вздохнул, откинулся обратно на спинку кресла и потряс головой, словно боксер после полученного удара.

– Я просто не знаю, что и сказать, – вымолвил он наконец.

– Можете начать рассказ с того, откуда вы узнали друг друга, – сказал Фредрик.

– Микаэль Морениус… Микаэль тоже служил в отряде морских егерей. Только был офицером. Младший лейтенант, насколько я помню. Он не был моим… Мы не были такими же друзьями, как с Акселем. Я не знал Микаэля до того, как поступил на службу, и я не общался с ним после. Но мы все же были товарищами. Ведь, как я уже говорил, нас было не так много.

– Чем он занялся после?

– Думаю, остался в армии. В…

Фредрик заметил, что Борг решил не пускаться в детали.

– Какой-то разведке. Но… Я не тот, кто может рассказать вам больше о нем.

Глава 37

Кафа и Фредрик вышли из комнаты, когда Эгон Борг набрал номер своего начальника в министерстве, чтобы предупредить, что процедура займет больше времени, чем ожидалось. Фредрик вошел в маленькое помещение рядом и стал внимательно следить за Боргом через двустороннее зеркало. Борг поднялся с кресла и смотрел на темный стеклянный шар на потолке, шар с камерой на удаленном управлении.

Закончив разговор, бывший морской егерь постучал по зеркалу. Необычная манера поведения. Как правило, все, кто попадал в эту комнату, с опаской относились к этой холодной зеркальной поверхности. Независимо от того, были ли это свидетели, подозреваемые или виновные. Ведь никому не нравится осознавать, что за ним наблюдают.

– Я бы хотела показать вам несколько фотографий, – сказала Кафа, когда все трое уселись. И она положила на стол школьный снимок маленькой девочки с серьезным лицом. Борг наклонился и отрицательно покачал головой.

– Мы нашли это дома у Акселя Тране.

– В коридоре? – вдруг спросил он.

– Она могла висеть там, да?

– Мать Акселя, Герда, постоянно развешивала там фотографии. Семейные портреты. Школьные фото. Снимки класса. Это была какая-то… – он помедлил, прежде чем продолжить, – … мания. Аксель считал это глупостями. А что такого особенного в этой девочке?

– Это советское фото, – сказала Кафа, покосившись на Фредрика. – Бумага была произведена в Советском Союзе, вероятно примерно в восьмидесятых, на фабрике под названием «Калипсо», которой больше не существует.

– Калипсо, – пробормотал Борг. – Нет. Мне это ни о чем не говорит.

– Еще есть вот эти… – продолжила Кафа.

Его реакция поразила их обоих. Когда Кафа придвинула Боргу фотографии с его собственной свадьбы, он всхлипнул. Громко и без тени смущения.

– Бог мой. Я никогда не видел их раньше.

– Не видели фото своей свадьбы?

– Она… мы попали в аварию. По пути со свадьбы. Сюзанна получила обширные травмы головы. Она была беременна. Всего пару месяцев, но ребенок не выжил. Девочка. – он вытер слезы тыльной стороной ладони. – Я был за рулем. Прошу прощения. Я не из тех, кто плачет, – сказал он и поднял глаза на Кафу. – Просто…

Он тяжело вздохнул.

– Да. Ну вы, наверное, понимаете.

– Конечно, – сказал Фредрик. – Извините, что приходится ворошить прошлое, но ваша жена, Сюзанна…

– Она живет у меня. Она парализована, лежачая, в общем-то она… странствует. Пребывает в своей реальности. Машина перевернулась и угодила на пень. Удар пришелся Сюзанне в грудь и голову.

Его зрачки расширялись, когда он говорил о ней.

– Но Сюзанна жива. Иногда она улыбается. Напевает. Любит слушать музыку. Любит слушать мой голос. Любит, как я… рассказываю ей ложь о нашей дочери. Не знаю, понимает ли она что-то из моих рассказов, но… – Он крепко вцепился руками в подлокотники.

Неудивительно, что Борг так бледен. Фредрик представил себе его жизнь, работа с утра до вечера, а дома жена, требующая постоянного ухода. Смог бы он, Фредрик, делать что-то подобное для Беттины?