Калитка

Сказала Алешка, что отыскала пропажу, а она в неволе под замком.

– Эхе-хе, – вздохнул дед. – Тут все в узде, и ходу нет, и мочи скинуть нет.

Алешка утерла слезы.

– Поделись, дедушка… Камень души всегда легче вдвоем нести.

Старик опустился на пенек.

– Снится мне каждую ночь сон один: будто дворец – посередь болота… а государев трон в болотном смраде вязнет. Не к добру это… Прежде царевич сгинул, теперь вот царь… Непонятное творится в государстве. А еще объявилось в моей конюшне чудо невиданное: конь-огонь!

У Алешки вмиг пересохли слезы, забилось сердце. А дед продолжил.

– Строптивый, необъезженный… собой хорош! И где только такой уродился!?..

– В Грибном! – не удержала радости Алешка.

– Да вот беда… – вздохнул дед. – Близко никого не подпускает, сколь дней уж ни ест, ни пьет… Угасает чудо природы.

– Это Бес! – вскричала Алешка, стала поднимать старика. – Скорее идем.

Она увидела коня – и сердце ее сжалось. Он был понур, безучастен, кожа потускнела.

«Бес!..» – кликнула Алешка.

Старик увидел, как по крупу коня побежала волна дрожи. Привядшие уши подтянулись, голова дернулась, он стал вскидываться. Алешка бросилась к коню, обняла за шею. Старик не мог совладать с собой, ком в горле мешал ему дышать. Девушка рассказала, что коня выкрали, а Егорку посадили в подпол.

– Теперь я нашла его, а вызволить мочи нет.

– Не грусти, – сказал дед. – Солнце на вечерней зорьке служанкой провожают, а с рассветом царицей величают!

Три дня Алешка возилась с ослабленным конем: водила к сочным травам, к чистому ручью, купала в голубом озере. И однажды сказала деду, что на опушку выходит лев и глядит на них с Бесом.

– Его Алешенька приручил. Уж три года, как сгинул царевич… а зверь все выходит…

– Жалко, – девушка грустно улыбнулась. – Значит, царевича, как и меня, Алешкой звали?

– Уродился-то он Алешенькой, но царь звал его Лешим.

– Лешим? – удивилась девушка.

– Едва мальчик научился говорить, стал рассказывать, о чем говорят птицы и звери в лесу.

– И у нас есть Леший! – воскликнула Алешка. – Только настоящий. Он отдал мне свою обезьянку! Вот…

Она показала зверушку. Старик глянул и поменялся в лице. Его губы свело так, что он не мог выговорить и слова.

– Что с тобой?! – испугалась Алешка.

– Не может быть… Не может быть… – повторял старик, – это оберег старой цыганки… Алешенька никогда не расставался с ним.

Холодок побежал теперь по Алешкиной спине. Старик рассказал, что после смерти царицы простая экономка втерлась в доверие царя, а царевича возненавидела лютой ненавистью. Чтобы ублажать государя, она по всему свету скупает породистых лошадей и устраивает для него праздники.

Старика не было два дня, на третий он объявился. Ему удалось узнать, что самозванка за день до исчезновения царевича побывала в заколдованном лесу. Дед с Алешкой сговорились ночью идти в тот лес.

Путь был не близкий, лошади шли шагом. Девушка спросила, почему лес называется «заколдованным», старик ответил: люди поговаривают о чертовщине в нем. Когда дорога пошла под гору, перед ними открылся абсолютно круглый, словно на блюде, лес. Подъехали – спешились. И только подошли к кромке, как оглушительный удар молнии сотряс «лесное блюдо». Старик с Алешкой испугались, попятились. Лес зашелся грохотом, ливнем. Под ясным ночным небом в лесном круге разбушевалась небывалая гроза.

– Курамора! – закричал старик.

В ответ раздался жуткий треск молнии, лес расступился, открылась просека, а на ней во всю ширь вода, и на волнах – они не поверили глазам – качалась живая беседка! Зеленый пол из 8 крокодилов нос к носу, в круге хищных пастей пузырится вода. Столбы из четырех мощных питонов подпирают стаю летучих мышей, сцепленных перепонками. Живая крыша пищит, волнуется от змеиного шипа. Таким устрашающим было приглашение колдуньи. Алешка с дедом взялись за руки и ступили в клокочущую хищными сердцами «беседку». Она стронулась и начала вращаться.

– Только бы не упасть, – шептал старик, – сожрут.

Во власти невероятного кошмара они кружили в лесном коридоре, пока не пристали к избушке. Выскочили на крыльцо, подальше от кровожадного сборища, поднялись по прогнившим ступенькам и вошли внутрь… А там хоромы высоченные, широченные да с царским убранством. Было непонятно, как такое могло уместиться в ветхой избушке.

– Так и человек, – шепнул старик, – снаружи так себе, а внутри целый мир!

В полумраке у золотого камина сидела тучная женщина. Это была Курамора, хозяйка заколдованного леса. У ее ног две пантеры. На столике свечи, шкатулка с зеркальной крышкой. От ледяного взгляда колдуньи проняло холодом.

Старик склонился в поклоне, взмолился:

– Курамора, Алешенька наш в беде, уважь – верни царевича.

Колдунья недовольно глянула на непрошеных гостей:

– Госпожа пожелала избавить ее от наследника ценой в сундук золота. Чтобы расколдовать, нужно больше того, что дала она.

Алешка видела, как сгорбился старик, как дрогнули его губы.

– Государь не поскупится ради сына…

Колдунья криво усмехнулась:

– Завтра после праздника госпожа взойдет на трон. Клюквенный сок из ее рук станет для царя роковым.