Каллиграф

– В том, что это не совсем любовные стихи. В этом я с тобой согласна. Я прочитала экземпляр, который ты дал мне, пока была в Аммане, – читала, когда возвращалась в отель. Несколько раз прочла. Они такие… такие трудные – как головоломки. Но лучше читать их, чем терпеть приставания ужасных толстяков в местном баре. А теперь, как ни удивительно, я чувствую, что ко мне пристает Донн. И это очень странно. Он ведь не был ужасным старым толстяком, правда?

Я сосредоточился на процессе раскладывания дисков по их футлярам – задача, которую Мадлен была совершенно неспособна выполнить.

– Нет. Насколько я знаю, нет. Он был довольно худой. Нормального телосложения. Но пользовался большой популярностью у дам. – Я достал из проигрывателя диск Шуберта и поставил вместо него запись Билли Холидея, принадлежащую Мадлен. – Может, позже, когда он позволил загнать себя в угол женитьбой и детьми, и религией, и всем прочим, – когда он уже служил в соборе Святого Павла, – может, тогда он и начал набирать вес. С людьми такое случается, когда обстоятельства сильнее их, – это способ отрешиться от собственной сексуальности. Но я точно не знаю. Возможно, он до конца жизни оставался худощавым. Во всяком случае, он так и не прекратил бороться с Господом и бить баклуши в обществе других мужчин.

– Думаю, он оставался худым, – еще одно движение коленей. – Но о чем они, Джаспер? Мы ведь оба сошлись на том, что они не о любви? – Это слово она произнесла сардоническим тоном, но вопрос все равно получился искренним.

Я встал и посмотрел ей прямо в лицо:

– Если честно – я все еще не знаю. Ведь нельзя сказать, что они и нео любви. Проблема с Донном заключается в том, что все его стихи обо всем одновременно. Или, вернее, все заключено во всех его стихах: верность, неверность, верность, неверность; правда, обман, правда, обман… Именно это он называет «мучительным искусством».

Она с насмешкой взглянула на меня:

– «Мучительное искусство»?

Я проигнорировал ее иронию.

– Это цитата из одного его стихотворения. Он обращается, как обычно, к себе: «Но ты, что так самозабвенно искусно мучаешь меня…»

– Так в чем его проблема? – перебила она. – Женщины?

– Не женщины как таковые – хотя никто не склонен недооценивать количество неприятностей которые привнесли в его жизнь женщины. Скорее, я думаю, его проблема – если ты предпочитаешь называть это так – в том, что связано с «обладанием».

Она рухнула на диван, удерживая на весу бокал, чтобы не пролить его, а потом подобрала под себя ноги, как делала в первый раз, когда пришла сюда.

Я сел рядом с ней и положил ноги на низкий столик.

– Когда он постигал, интеллектуально овладевал чем-то, это переставало иметь для него значение. Так было с религией, с путешествиями, так было и с женщинами. Но прежде всего так было со стихами. Порой чувствуется, что он не слишком заботился о концовках, потому что когда большая часть стихотворения оказывалась на бумаге, он терял к нему интерес. Это отвращение к обладанию.

– Правда? Я их не читала – то есть – я не воспринималаих как стихи об обладании.

Я на мгновение задумался:

– Нет, в некотором роде ты права: они действительно не об этом. Это скорее то, что в них – ну, не знаю – обыгрывается. А то, о чем они… может быть, об изменчивости и превратностях. Можно сказать, что более всего Донна занимало непостоянство: в мире вокруг него, в женщинах, с которыми он встречался, и прежде всего в самом себе. Но и о любви там тоже сказано немало – особенно о любви к его жене.

– Кем она была?

– Ее звали Энн. Он женился на ней тайно, полагая, что выйдет сухим из воды, но ошибся насчет реакции ее отца и попал в большую беду. Она была совершенно не его круга – его отовсюду выгнали, им пришлось уехать и жить в уединении, в крошечном домике, вдали от Лондона… вдали от всех событий, долгие годы. Но когда она умерла, он написал, что стал dolore infans– от горя утратил дар слова.

– Печальные слова для поэта. Сколько ему было лет, когда он женился?

– Двадцать девять лет, по-моему, или тридцать.

Мне гораздо лучше думается по ночам – возможно, потому что темнота и тишина гораздо ближе к природе вселенной. Звезды – включая наше молодое солнце – только зря привлекают к себе внимание своим светом, жаром, шумом, они не способны ничего противопоставить огромным пространствам разделяющим их. Но по ночам вы можете слиться с глубочайшей истиной. Вы можете принимать решения.