Каллиграф

– Нет, я хотел встретиться с тобой, потому что мне нужно сказать… – Я посмотрел на рыжего. Интересно, что понимают дети в возрасте от года до двух? – Мы должны остановиться. Я имею в виду наши отношения.

Она смотрела на меня с насмешкой. Официант принес напитки. Мы напряженно ждали, официант тоже ждал. Потом Селина обернулась и профессионально безразличным голосом сказала ему:

– Пока ничего больше не нужно. Вы можете оставить нас минут на десять?

Я отхлебнул «Кровавую Мэри». Разочарование. Неужели больше никто во всем мире не может сделать что-нибудь как следует?

– Я думала, ты рад видеть меня…

– Это так, – быстро ответил я. – Очень рад.

– Тогда я не понимаю. – Она взяла ребенка на руки.

– Селина, не знаю, сколько времени это уже тянется, но…

– Три года, – перебила она, – с перерывами. Я вынул из стакана вялый листик сельдерея.

– Я всегда с нетерпением ждал встреч с тобой. Честно. В самом деле.

Она могла подтвердить, что я не лгал.

– Тогда в чем проблема? Я ведь ничего от тебя не требую. – Она покачивала на коленях рыжего, словно это занятие защищало ее, не позволяло полностью зависеть от течения разговора.

– Я знаю.

– Полагаю, причина не в религии? – улыбнулась она.

Я улыбнулся в ответ:

– Если бы дело в моих религиозных взглядах, я бы попросил тебя встречаться со мной чаще.

– Но ты хочешь, чтобы мы… не встречались. Вообще.

– Да.

– Она глубоко вздохнула:

– Ну что ж. Это твое решение, – На мгновение она не смогла скрыть уязвленной гордости, а потом изменила тактику, проявляя заботу – любимое оружие женщин в отношениях с мужчинами, которые младше их: – С тобой все в порядке? Что-то случилось?

Рыжий широко открыл рот, высунул язык и пустил слюни.

Я ненавидел себя за то, что произнес вслух следующую фразу:

– Да. В некотором роде. Кое-что случилось. Я встретил одного человека… это очень серьезно… я не хочу быть нечестным… по отношению к ней.

О, господи, какая преждевременная и навлекающая несчастье ложь. Но она сыграла свою роль.

– О, теперь я понимаю.Так бы сразу и сказал. И она захватила тебя всего, целиком?

Я кивнул.

– Вот уж не думала, что такое может случиться. Я считала, ты из тех, кто занят исключительно собой. – Она все еще немного флиртовала, но скорее машинально, чем преднамеренно. Битва окончилась. Все, что ей оставалось, это занять покровительственную позицию по отношению к молодой женщине, с которой ни она. ни я не знакомы. – Полагаю, она очень умная и красивая.

– Да, именно так.

Всю дорогу домой я пребывал в отвратительном настроении. Мерзкая штука этот разрыв отношений. Особенно в городах. Особенно в Лондоне, где повседневная жизнь подается к столу такой сырой и холодной и распределяется между столькими чужими людьми. Конечно, во всем виноваты эти голливудские сказочки для взрослых о бескомпромиссных мужчинах и женщинах, которые хотят иметь все или ничего. И хотя большинство из нас помнит, что в реальной жизни пули и автокатастрофы убивают, в глубине души мы придерживаемся романтического мифа и забываем поддерживать и укреплять в себе недоверие и осторожность. Но горькая правда состоит в том, что женщина может нравиться мужчине иногда – например, в какой-то определенный вечер, или всегда после обеда. И мужчина может нравиться женщине точно так же: снова и снова, время от времени, при некоторых обстоятельствах, выступая в какой-нибудь роли. И не надо давать обещаний вечной любви или принимать на себя невыполнимые обязательства под влиянием момента: просто надо дружить, порой позволяя себе удовлетворять возникающее желание. И не всегда это должна быть любовь, ее может вообще не быть, но если два человека привязаны друг к другу, это надо ценить, и это очень важно.

Я вел себя по отношению к Селине как последний сукин сын.

Но это нужно было сделать.

Когда я вернулся в свою квартиру, я поинтересовался погодой и порадовал себя удивительным «Концертом для четырех клавесинов» Баха.

Прогноз погоды обещал жару. Несколько необычайно солнечных дней, и вслед за ними библейский потоп. Я вошел в студию и выглянул из окна. Ее не было видно. В выходные Карла не позвонила. От Роя тоже ничего не было слышно. Я обратился к работе, лежавшей передо мной на чертежной доске. «Диета любви» не была завершена. Я перечитал первые строки и снова споткнулся на слове «благоразумие».

«Ну хорошо, – подумал я, – я стану прилежным подмастерьем: наступает период сдержанности, отдаления от мира, период самоконтроля. Прочь от окон, за которыми меня поджидают искушение и желание». Я надел тунику, в которой обычно работал, и начал переносить доску, чернила и перья из студии в спальню. Пусть сад останется в распоряжении Венеры.

Часть третья

9. Туман