Каллиграфия

— Я бы не продырявил его. А вот выпей он твою полынную отраву, вокруг него уже суетились бы врачи. Ты-то сам лишь пригубил, но стоило тебе проглотить хоть каплю, и «Прощай, дружище! Вечная память!».

— Уж не хочешь ли ты сказать, что меня пытались убить? В собственном доме?! — вскричал грек, вскочив из-за стола и нечаянно ушибив табуретом слугу, собиравшего осколки. — Живу тихо, никого не трогаю. С чего бы им от меня избавляться? — плаксивым голосом вопросил Актеон.

— Кому «им»?

— Ой, да не имел я в виду никого конкретного! — отмахнулся Спиру. — Вырвалось!

«Ага, вырвалось. Держи карман шире!».

Кристиан вынужден был сдаться. Ничто так не вредит человеку, как его нежелание вникать в реальное положение дел. «Рано или поздно „они“ — те, о которых ты упомянул, — заставят тебя снять розовые очки, — подумал Кимура. — Главное, чтоб не оказалось слишком поздно». Он взглянул на Люси: та сидела как неживая, как игрушка, у которой кончился завод. Теперь ее внимание было целиком приковано к луже, разлитой на полу.

— Ой, Электра! — вздрогнула она, когда с подоконника спрыгнула пушистая трехцветная кошка. Пока официант бегал за тряпкой, Электра слизала всё подчистую.

— Это с ней ты хотела меня познакомить? — полюбопытствовал Кристиан. — Хорошая кличка.

Вместо ответа Люси пробормотала только: «Сейчас окочурится», — и ее предсказание не замедлило осуществиться. Животное забилось в предсмертных конвульсиях, после чего затихло и уж больше не двигалось.

— Электра, кисонька! Что с тобой? — испугался Актеон, который никак не мог поверить, что в его молоке содержался яд. — Кто-нибудь, — взмолился он, — позовите же ветеринара!

Вскрытие показало, что яд был крысиный, причем концентрация его во много раз превосходила смертельную дозу.

— Действовал явно не профессионал, — поделился заключениями Кристиан. — И под подозрение попадает практически каждый. Ты уже опросил слуг, Актеон?

Грек тяжко вздохнул:

— Опросил. Чисты они. Ксантия, кухарка, едва прознав о случившемся, ударилась в слезы. Она мне как мать родная. А Николете вчера исполнилось семнадцать. Простушка она, никому зла не желает. Остается секретарь, но он в городе, по поручению, а официанта, Джонаса я в расчет не беру. Он сам чуть не отправился к праотцам.

— А я? — выступила вперед Люси. — Отчего ты не допросишь меня?

Актеон нахмурился и взял ее руку в свои ладони.

— Я доверяю тебе больше, чем кому либо. Ты знаешь все мои тайны, все мои слабые места. Разве могу я усомниться в твоей добропорядочности?

— Ты прав, прав, — сказала Люси, успокоившись. — Я бы не отважилась на такую гнусность…

«… При свидетелях точно бы не отважилась, — подумал Кристиан. — А втихомолку — вполне. Но не тревожься, дорогая Люси. Я догадываюсь, откуда исходит приказ. И я приложу все силы, чтобы сохранить жизни вам обоим».

Едва ли он представлял, насколько трудно помешать волчице расправиться с ягненком, да так, чтоб не убить волчицу, а лишь обезоружить ее. Что может отрезвить Люси? Какие угрозы, какие доводы? Ведь Кристиан и сам порядочно завяз. Если Моррис пока и не знает о его пребывании на Крите, то очень скоро Туоно телеграфирует «крестному отцу», и сезон охоты на человека-в-черном объявят открытым.

* * *

Собака тянула поводок с неимоверной прытью, поэтому Кианг только и оставалось, что скрежетать зубами да упираться ногами в землю. Жребий по выгуливанию колли сегодня достался ей.

— Угомонись, тварь! Из таких, как ты, у меня на родине готовят шашлыки, — злилась она, когда ее нагнала раскрасневшаяся Мирей, потрясая студенческой газетой.

— Вот, читай! Они живы, жи-и-и-вы!

— Кто жив?

— Синьор Кимура, Джулия и Джейн! И Франческо, конечно, тоже. Целехоньки! Ух, счастье-то какое! — расцеловав оторопевшую китаянку в обе щеки, она потрепала пса по ушам и убежала вперед.

— Сумасшедшая, — буркнула Кианг. — Мертв у них кто, жив — какое мне до этого дело?!

Чуть не столкнувшись с Розой, которая рисовала пейзаж на парковой поляне, Мирей обняла ее, да так крепко, что у той даже дыхание перехватило.

— Радуйся, солнце! Они на Крите, все вчетвером!

— Как? Не может быть! — воскликнула Роза и выронила палитру. Минуту спустя они с Мирей кружились в танце, взявшись за руки.

— Сегодня утром, — кричала Мирей, — из Ираклиона пришло письмо! Где бы ни был теперь Туоно, он им не навредит!

— Надо сообщить эту новость Лизе! Ты ее видела?

— Она у Донеро! С тех пор как он вернулся, ее от учебников за уши не оттащить!

Прибыв в Академию, Донеро со всей ясностью осознал, что, если он расскажет директору о саде сакур, тот примет его историю за фарс, а может, и вовсе посчитает плодом психического расстройства. Поэтому географ не нашел ничего лучше, как соврать, будто бы он прыгнул с парашютом и что судьба остальных ему неизвестна.

А Лиза, хотя и знала правду, открывшуюся ей в Зачарованном нефе, не решалась опровергать версию учителя, поскольку не могла быть абсолютно уверена в том, что путешественники благополучно достигли цели.

Сейчас она сидела над контурными картами, чиркая в них карандашом и изводя географа вопросами.