Калтонхолл (СИ)

- Ожидал я вас уви... - начал было говорить маг, но осекся на полуслове, когда человек на пороге внезапно выхватил из-под полы своей накидки небольшой взведенный арбалет. Глаза Лисандра расширились от ужаса, он отшатнулся назад и попытался применить заклинание воздушного щита, но прежде, чем щит успел сформироваться, раздался щелчок и арбалетный болт вонзился ему в живот, проткнув старика насквозь.

Мастер закричал от боли, согнулся пополам и выдавил из себя:

- Ты!

Лисандр попытался использовать посох, но стрелок подскочил к нему и выбил его ударом ноги из рук мага. В отчаянии, волшебник попытался убежать вглубь дома, но не пройдя и пары шагов, со стоном рухнул на колени, обливаясь кровью.

- Добейте. - коротко приказал кому-то гость.

Еще два человека выскочили из-за его спины с кинжалами наперевес и кинулись к умирающему старику. Они принялись наугад тыкать его своим оружием, и оказать сопротивление Лисандр был уже не в силах. Все закончилось, когда один из подручных изменника схватил его за волосы и полоснул по горлу острым лезвием, толкнув затем беднягу в лужу собственной крови. Еще через несколько секунд жизнь оставила тело престарелого мага.

_____________________________________________________________________________

В ту темную ночь Броку выпало следить за доками торгового дома Хазор. Это задание он получил от своего двоюродного дяди, у которого он жил. Он был на подхвате у дома Аддерли и выполнял различные сомнительные поручения наместника при необходимости. Сам Брок объявился в Калтонхолле недавно, всего пару месяцев назад. Он был еще юным избалованным и перелюбленным сыном одного окружного судьи в наделе Иренвиг. Он рос с искренним убеждением, что мир создан для его удовольствия. Его отец, обладавший значительной властью среди деревенских жителей, потворствовал любым прихотям и желаниям любимого сына. Он просто не мог отказать ему в чем-либо, а отпрыск хотел все большего. Брок привык, что его боятся и не смеют перечить. Особенно он был охоч до плотских удовольствий, ни одна девка в округе не была им оставлена без внимания. Сколько бы отец не читал ему моралей, Брок твердо знал, что он не допустит, чтобы ему причинили вред, и прикроет его, случись что, так что не гнушался насилием и принуждением к утехам. Ему нравилось заставлять их ублажать себя, чувствовать свою власть над ними.

В начале весны ему не повезло - очередная девушка, зажатая им с дружками в угол, дочь простого местного мельника, оказалась посватана за одного человека из столицы надела. Этот человек оказался настолько влиятельным, что даже отец не смог бы защитить Брока от правосудия. Ему пришлось отправить нерадивого сына к своему двоюродному брату в вольницу Калтонхолла. Брок был возмущен этим, он обвинил отца, что тот его не любит и не желает защитить, а хочет избавиться и унизить - заставить трястись на дне повозки с сеном. Отец умолял его, чуть не плача, говорил, что не переживет, если с ним что-то случится, и в итоге Брок согласился. В Калтонхолле он явился на порог к дяде и потребовал жилье и денег, на что получил ответ, что отныне должен отрабатывать содержание. Поначалу обиде привыкшего к беззаботной жизни Брока не было предела, он попытался надавить на родственника, но тот оказался куда крепче его отца. Он быстро объяснил, что Брок здесь никто и звать его никак, и заявил, что отныне ему придется умерить аппетит и, тем более, держать свои наклонности в узде.

- Хочешь сказать, что меня и здесь найдут? - обиженно спросил тогда дядю Брок.

- Хочу сказать, племянничек, что в случае чего тебя не найдут. - ответил ему дядя и объяснил правила игры.

Начав работать на отцовского брата, а через него - на дом наместника, Брок постепенно втянулся. Он вновь ощутил свою принадлежность к власти, свою исключительность. Он был тайным человеком самого наместника, пусть и далеким от него, и ему это нравилось, возвышало его в собственных глазах. Единственное, что его печалило - невозможность вновь удовлетворять свою похоть. Те шлюхи из таверн, которым платил он за ночь, не доставляли и половины удовольствия, которое он получал, принуждая беззащитных деревенских девок. Эта неудовлетворенность росла в нем и не находила выхода, он начал срываться на людей, стал озлобленным и жестоким. Его дядя начал выговаривать ему, что тот становится слишком уж заметен.

Вот и сейчас он, наблюдая за безлюдным причалом из переулка, с удовольствием вспоминал, как во время трактирной драки два дня назад с силой вогнал черепок тарелки промеж ребер какого-то исхудавшего мужичка. Конечно, своим новым товарищам по делам он расписал свой подвиг, несколько его приукрасив - будто он свалил одним метким ударом самого зачинщика из числа черни. Но это нисколько не умаляло того наслаждения, с которым он это сделал.