kamataYan

– Пациент, ухитрившийся взломать внутреннюю сеть?

– Я не пациент.

– Один из врачей?

– Нет.

– Просто развлекаешься?

– Да, – признался Манин. – Я взломал сеть и полностью контролирую происходящее в клинике. То есть могу контролировать, но не делаю этого, потому что мне достаточно просто наблюдать… Нас никто не слышит, а через тридцать секунд я сделаю фальшивую картинку для системы видеонаблюдения, и мы сможем говорить абсолютно свободно.

– Здесь всюду камеры? – осведомился Алекс.

– Да.

– И в туалете?

– Да.

– Это незаконно.

– Один из местных сотрудников наслаждается узкоспециальными сексуальными фантазиями.

– И работает здесь?

– В его фантазиях нет ничего запрещенного… кроме того, что он тайно снимает вас на видео… Но кто поверит психам?

– Никто не поверит, – согласился Алекс. – С этим охранником все ясно, а зачем сюда ходишь ты?

– Наблюдать за приговоренными, – честно ответил Манин.

– Это твоя узкоспециальная сексуальная фантазия?

– Кстати, почему вы говорите мне «ты»?

– Не обращай внимания, – отрезал А2. – Это последствия принудительной геннопсиходелической терапии.

– Психогенетической.

– То есть ты все-таки врач?

– Вы невозможны, – пробормотал Манин.

– Врываешься в головы приговоренных к счастью пациентов, выспрашиваешь у них историю болезни, а сам постанываешь от наслаждения, полулежа в геймерском кресле? – холодно осведомился Аккерман.

– Прихожу только к самым интересным случаям.

– Что забавного ты разглядел во мне?

– Я увидел нечто настолько глупое, насколько это абсолютно невозможно, – помолчав, ответил Манин. – Сначала не поверил тому, что увидел, проверил, снова не поверил и пришел.

– Ну здравствуй.

– Вы действительно не боитесь происходящего или делаете вид? Вы понимаете, что ваша личность исчезнет?

– Ты глухой или тупой? – рявкнул Алекс. – Ты вообще слышал, что я тебе говорил? Или ты настолько умный, что решил мне не поверить?

– Я действительно умный… – начал было Манин, но был немедленно перебит:

– Ты закольцевал видео?

– Да.

А2 резко повернулся к настенному монитору:

– Покажи свою рожу.

– Не покажу, – твердо отказался Манин.

– А вдруг ты мое психическое расстройство?

– Хорошо, что не сексуальное.

Замечание вызвало у Аккермана веселое изумление:

– О-па, мы, оказывается, умеем шутить?

– Что вас удивляет? – смутился Манин.

– Манера речи выдавала кретина. Такого же, каким прежде был я… – А2 пошатнулся и схватился за голову: – Дерьмо!

– Что случилось?

– Черт! – Аккерман сделал пару шагов и медленно опустился на кровать. Некоторое время молчал, постанывая от боли, а затем тихо спросил: – Извините, о чем мы говорили?

– Вы назвали меня кретином.

– Извините. – А2 выдержал паузу. – Кто вы? Неужели моя галлюцинация?

– Нет, я реален, – осторожно произнес не понимающий происходящего Манин.

– Значит, я не совсем рехнулся. – Алекс сдавил голову руками.

– Вы знаете, что сходите с ума?

– Для этого меня сюда и привезли, – вздохнул Аккерман. – Скоро я стану овощем… или маленькой девочкой сорока лет от роду.

– Одинокой сумасшедшей посетительницей клуба жестких наслаждений.

– Именно.

– Почему же вы не сопротивляетесь? – удивился Манин.

– Как? – простонал в ответ А2. – Бежать?

– Хотя бы.

– Меня поймают.

– А вы пробовали?

– Нет, но от того, что я попробую, ничего не изменится.

– Все так говорят.

– Меня поймают.

– Все так говорят.

– Вам хорошо рассуждать, сидя в безопасности, – простонал Аккерман, обхватывая себя за плечи. – А меня хотят убить.

– Меня тоже, – неожиданно сообщил Манин.

– Правда? – удивился Алекс.

– Клянусь.

Несколько мгновений А2 молчал, раскачиваясь на кровати, а затем поинтересовался:

– Пожалуйста, напомните, о чем мы говорили в первой части разговора?

– Вы назвали меня кретином.

– Об этом вы упоминали. Что еще?

– Остальное не важно. У вас заболела голова.

– И сейчас болит… Ничего не помню… – Аккерман огляделся. – Кто вы и зачем вы здесь?

– Я наблюдаю за пациентами, приговоренными к изменению личности, – сообщил Манин. – Смотрю, как их привозят, как с ними говорят, как они исчезают, превращаясь в других людей. Меня это слегка успокаивает… и позволяет отвлечься от собственного незавидного положения.

Алекс помолчал еще, после чего прищурился:

– Надеюсь, вы понимаете глубину собственного психического расстройства?

– Стараюсь об этом не думать, – честно ответил Манин.

– Боитесь?

– Я вынужден скрываться, то есть я в принципе не совсем в порядке, – сообщил Манин. – Боюсь, у меня развивается паранойя.

– И при этом вы склоняете к бегству меня, – едко заметил А2.

– Лучше быть живым психом, чем мертвым мертвецом.

– Ужасная тавтология.

– В какой части?

– «Живой псих» – отвратительное сочетание.

– Это не тавтология, – поразмыслив, ответил Манин.

– Не важно, сочетание все равно ужасное.

– Почему?

– Разве психи живут?

– У вас нужно спросить.

– Вряд ли смогу ответить, ведь я совсем недавно осознал себя сумасшедшим, но при этом… – Аккерман печально вздохнул. – Иногда я думаю: вдруг в глубине моей души действительно прячется маленькая девочка, превратившись в которую я обрету подлинное счастье?

Манин поперхнулся.