Камбэк

Миссис Чхве даже не поднимает глаз, продолжая рыться в ящике в поисках палочек для еды.

– Мне не нужно приглашение. Мы – семья.

– Нет, нужно. – Хана набирает в грудь воздуха: – Пожалуйста, уходи и в следующий раз позвони, чтобы спросить, можно ли прийти.

Это вечер открытий, потому что теперь миссис Чхве теряет дар речи. Она смотрит на меня, словно в поисках подтверждения, но я сохраняю каменное выражение лица. Она, как рыба, беззвучно шевелит ртом.

– Ты не хочешь, чтобы твоя ужасная мать была здесь? Тебе стыдно за меня? Хранишь от меня секреты?

Хана не шелохнется.

– Я люблю тебя, но мне нужно, чтобы ты услышала меня. Я десятки раз просила тебя не говорить о моей личной жизни или о том, как я выгляжу и чем питаюсь. Я не хочу, чтобы ты приходила без приглашения. Отныне, если такое случится, я буду просить тебя уйти или покидать квартиру сама.

Миссис Чхве хватается за сердце.

– Как ты можешь говорить такое родной матери?

– Я говорю это, потому что люблю тебя и хочу и дальше видеться с тобой. Если ты меня не уважаешь, мы не сможем продолжать общение.

– Уважение. – Миссис Чхве сурово смотрит на дочь, и ее голос взвивается: – Что ты знаешь об уважении? Я вырастила тебя! Мы приехали сюда, чтобы дать тебе лучшую жизнь. Ты должна уважать меня.

– Я уважаю. Но мне нужно немного личного пространства.

В эту минуту я восхищаюсь Ханой. Я думала, что труднее разговора с Фиби ничего не может быть, но Хана ринулась прямо в медвежью берлогу. Я могу сказать, насколько ей страшно, по тому, как она нервно теребит легинсы одной рукой, но ей удается постоять за себя.

– Твоему отцу будет стыдно за то, что ты так со мной разговариваешь.

Хана не отвечает, но и не опускает глаз. Состязание в гляделки между двумя женщинами из рода Чхве длится еще несколько секунд, а затем, к моему изумлению, первой сдается миссис Чхве.

Она с грохотом закрывает ящик со столовыми приборами и поворачивается, чтобы забрать свой рис.

– Только послушные дочери заслуживают моей стряпни.

С этими словами она уходит, хлопая за собой дверью. Я спешу защелкнуть замок и возвращаюсь на кухню, чтобы проверить, как там Хана. Она словно в трансе.

– Что, черт возьми, я наделала? – шепчет она. – Я никогда не видела ее такой взбешенной.

– Эй, ты молодец. Это было тяжело, но ты справилась.

Она разражается слезами, когда я обнимаю ее.

– Что я за дочь? Она права. Я обязана ее уважать. Она так много сделала для меня.

– Хана, ты можешь любить свою маму и хотеть жить своей жизнью. Одно другому не мешает.

Она не отвечает, но через несколько минут рыдания стихают и переходят в шмыганье носом.

– Я думала, она вот-вот заплачет.

– Я знаю, тебе плохо.

– Я чувствую себя ужасно. – Она трет глаза. – Но я должна была это сказать.

– Ты и сказала.

– Спасибо, что осталась со мной. Это помогло.

– В любое время. Хотя отчасти жаль, что она не оставила еду. Твоя мама отлично готовит.

Хана икает и начинает смеяться. Вскоре мы обе хохочем, и этот смех – как лекарство.

* * *

Ари, мы с Дэхеном встретились с агентством по поводу нашего песенного творчества. Они настаивают, что для StarLune лучше сохранить все как есть. Я сдался и снова возненавидел себя. Дэхен недоволен, как и хён Кит, поскольку они отклонили его сольный проект. Надеюсь, ты не мерзнешь. Я каждый день проверяю погоду в Торонто. Береги свое здоровье.

Я плотнее закутываюсь в пальто, защищаясь от холодного ветра, когда стою перед зданием папиного офиса.

В последний раз мне довелось бывать здесь много лет назад. Я бы и теперь не пришла, но о некоторых вещах лучше говорить при личной встрече, и официальная обстановка офиса может сыграть на руку. На днях мы с Фиби ужинали у родителей, и она набросилась на отца за то, что тот заставлял меня умолять Ричарда о прекращении отпуска, в который меня отправили. У меня не хватило смелости сообщить папе, что я уже уволилась и работаю в «Люксе». Я говорила себе, что это для его же блага, все-таки у него слабое сердце, но на самом деле просто трусила.

Увидев, как Хана противостоит своей матери, я приняла решение. Я всегда думала, что контролирую свою жизнь и свой выбор, но теперь понимаю, что, пока позволяла отцу определять мой путь, пусть и косвенно, ни один из тех выборов не был моим изначально.

Я толкаю дверь в вестибюль. Лифт ждет, но я поднимаюсь по лестнице на второй этаж.

– О боже, Ари. – Глория, папина помощница, широко улыбается мне, когда я заглядываю в приемную. – Дай-ка на тебя посмотреть. Как же давно мы не виделись. Как поживаешь?

– Хорошо, спасибо. А ты?

– Грех жаловаться. – Она бросает взгляд на монитор. – Твой папа ждет тебя?

– Нет. Просто была тут неподалеку. Подумала, что зайду поздороваться.