Камбэк

– Какие храмы ты думаешь посетить? – спрашиваю я.

Палочки для еды в папиной руке зависают над обжаренными во фритюре клецками с креветками, прежде чем он с тяжелым вздохом переходит к приготовленным на пару.

– Я еще не решил.

– Я могу тебе помочь, – предлагаю я, стараясь, чтобы мой голос звучал непринужденно, хотя сердце трепещет от волнения. – Я составила несколько маршрутов для друзей по Ривьере Майя.

Он кивает, сосредоточенный на еде:

– Хорошо.

– Хорошо? – Я была готова к отказу, поэтому мне требуется минута, чтобы переварить такой ответ.

– Хоть применишь свои знания на практике.

Фиби подмигивает и незаметно показывает мне поднятый вверх большой палец, но я едва обращаю на это внимание.

Я собираюсь спланировать для папы самый офигительный тур.

И заодно найти для мамы студию танцев на пилоне. При условии, что она никогда не заставит меня на это смотреть.

* * *

Уведомление на моем телефоне объявляет, что Джихун собирается начать новый стрим. Теперь я распознаю его сценическое имя, Мин, на хангыле[116]. Как истинная мазохистка, я открываю ноутбук, чтобы лучше видеть его лицо. Прошло три дня с тех пор, как я отправила то электронное письмо и не проверяла почтовый ящик. Одна часть моего «я» рада, что сняла этот груз с души, но другая, большая, психологически барахтается в озере утраты, которое, надеюсь, со временем обмелеет.

Я включаю прямую трансляцию, когда входит Хана.

– Я как раз собиралась спросить, не хочешь ли ты посмотреть, – говорит она.

Я похлопываю по дивану рядом с собой, и она прижимается ко мне плечом, устраиваясь поудобнее. Джихун появляется на экране, но на этот раз он не в той студии, где они обычно снимают, а на улице. Хана втягивает носом воздух, а я щурюсь на экран, когда комментарии взрываются догадками о том, где он находится. На нем черная шапочка и черный пуховик, а под ногами снег. Позади него бетонная стена, но я могу различить нечто вроде картины справа от него. Это больше похоже на Торонто, чем на Сеул, но, наверное, у всех городов есть схожие закоулки. Я не слишком долго разглядываю пейзаж, потому что мое внимание приковано к нему. Я обещаю себе, что смотрю в последний раз. Самый последний раз. Сколько можно хлестать себя по щекам?

Он смотрит в сторону экрана – полагаю, читает комментарии.

– Телефон, должно быть, на штативе, – бормочет Хана. Я не отвечаю, потому что, во-первых, это не имеет никакого значения, а, во-вторых, меня куда больше интересует каждая мелочь в его внешности. Волосы у него немного отросли, и по выбивающимся из-под шапочки прядям видно, что они снова черные. На лице никакой косметики, что делает его больше похожим на Джихуна, чем на Мина. Я почти представляю себе, как он лежит, задрав ноги, на диване и, как обычно, рассказывает мне о своем дне, волосы падают ему на лицо, пока он не натягивает бандану, чтобы убрать их назад. Удивительно, сколько мелких деталей я сохранила в памяти.

Через несколько секунд он кивает, подтверждая готовность.

– Привет. – Он быстро кланяется, в уголках глаз появляются морщинки, когда он поднимает взгляд и улыбается. – Сегодня я собираюсь говорить по-английски. – Он коротко произносит что-то по-корейски, тяжело дыша на холоде, и чат загорается.

– Я веду этот стрим из необычного места и приготовил кое-что особенное, чем и хочу поделиться с вами. – Он улыбается. – Да, это песня, которую я написал недавно. Она еще никогда не исполнялась, но теперь, когда наш мини-тур завершен, я бы хотел, чтобы вы ее услышали.

– Что? – визжит Хана. – Новая песня? – Ее возглас, наряду с комментариями, говорит мне о том, что это не обычный порядок вещей.

– Он не говорил тебе, что это будет? – спрашиваю я.

Она отрицательно качает головой.

– Только просил проследить, чтобы ты обязательно подключилась.

Прежде чем я успеваю допытать ее, снова говорит Джихун:

– Это немного отличается от того, что вы привыкли считать моим звучанием. Надеюсь, вам понравится, потому что отныне я собираюсь создавать именно такую музыку.

– Что он делает? – бормочет Хана. Я рассказала ей о Джихуне и Дэхене и об авторстве их песен. – Уж не собирается ли он раскрыть тайны их музыкальной кухни?

Я качаю головой:

– Он бы не стал. Слухи, может, и ходят, но он не подтвердит их, если только они не сделают это вместе, как группа.

Она вглядывается в экран.

– Это в его духе.

Джихун читает комментарии, и, когда поднимает взгляд, выражение его лица обескураженное. Интересно, что он ожидал увидеть?

– Я исполню это сейчас. Заранее прошу прощения за возможные накладки. Песня называется «Повороты». Потом вы сможете оставить свое мнение на моей личной странице в социальных сетях.

– Где-где? – блеет Хана. – Им же не разрешают заводить личные аккаунты. «Ньюлайт» управляет единственным, созданным для всей группы.

Лицо Джихуна исчезает, и появляется изображение поля и извилистой тропинки. Вдоль нее растут яркие оранжевые цветы. Тигровые цветы.

– Он снял клип на свою песню-сюрприз? – недоумевает Хана. – Что он делает? Это соло?