Камбер Кулдский

Джорем кивнул, не желая встречаться с ним глазами. Монах перевел взгляд на заснеженный лес, словно перед ним всплыли старые видения, которые он старался, но не мог забыть.

— Куда вы везете меня? — спросил он.

— К друзьям.

— У меня нет друзей за стенами аббатства, а те, кто хочет покончить с моей жизнью, — не друзья.

— Одна жизнь кончается, другая начинается, — сказал Джорем.

Он положил руку на шею лошади и твердо взглянул на монаха.

— Вы рождены не для кельи и не для молитв, какой бы приятной эта жизнь ни казалась вам. Только теперь вы будете следовать вашему предназначению!

— Нет! Я рожден быть монахом! — Он ударил себя в грудь связанными руками и обратил полубезумные глаза к Райсу. — Милорд, поверьте, все, что рассказал вам мой дед, — выдумка, фантазия, бред. Я не тот, за кого вы меня принимаете, я не из того теста, из которого делают королей.

— Вы — Халдейн, милорд.

— Нет! Халдейны погибли, а я был торговцем, пока не стал монахом. И мой отец был торговцем! Я не знаю другой жизни!

Джорем, со вздохом взглянув на Райса, пожал плечами.

— Мне кажется, продолжать бессмысленно. Он устал и напуган. Может, позднее…

— Правда от этого не изменится, — прервал его Синхил.

— Конечно, но правда может быть не та, что утверждаете вы теперь, милорд. Вы долгое время были вдали от мира. Почему бы вам не отложить решение до того времени, когда познакомитесь с фактами?

— Я живу в своем мире, и вы, называющий себя монахом, должны понимать меня.

— Я хорошо понимаю. — Джорем вздохнул. — Однако это не меняет моих намерений. Если вы дадите слово не пытаться бежать, я с удовольствием развяжу вас. Вам будет легче, если вы сможете пройтись немного.

Синхил долго смотрел на Джорема, как бы взвешивая его слова, затем опустил глаза.

— Я не буду сопротивляться вам.

— Даете слово?

— Даю, — прошептал пленник.

Джорем кивнул и развязал веревки на руках пленника, но когда он протянул руку, чтобы помочь ему сойти с лошади, Синхил поджал губы, оттолкнул его руку и соскочил с лошади с другой стороны. Он сделал с полдюжины неверных шагов, спотыкаясь и шатаясь, и упал на колени в снег. Он склонил голову, еле сдерживая рыдания.

Джорем нахмурился и посмотрел на Райса. Затем он накинул плащ на плечи и сложил руки на груди. Они оба с тоской поняли, что их путешествие в Дхассу будет гораздо дольше и сложнее, чем они предполагали.

* * *

Действительно, их путешествие проходило хотя и без инцидентов, но в полном молчании. Они останавливались только однажды днем, чтобы сменить лошадей в придорожной гостинице.

Райс охранял принца, пока Джорем торговался с хозяином. Синхил не изъявлял желания разговаривать, но и не предпринимал попыток к бегству.

К вечеру они уже были в часе езды от цели. Небольшой бурный ручей вилял вдоль дороги, по которой они ехали. Хотя он и протекал по заснеженной равнине, зимний холод еще не сковал его льдом. И лошади, и люди уже замучились от долгого пути. Райс очень беспокоился о Синхиле, ведь принц был плохо приспособлен к трудностям путешествия. Он чуть не закричал от боли в мышцах, когда они несколько часов назад остановились для последнего отдыха, и только гордость остановила рвавшийся из него крик. Потом им пришлось сажать его в седло, почти потерявшего сознание.

За последние полчаса Синхил заметно побледнел, и Райс понял, что им придется снова остановиться, поскольку Синхил был на грани обморока, Райса очень беспокоило, как поведет себя Синхил, когда они въедут в город и поедут ко двору епископа. Райс даже боялся думать о том, что поведение Синхила и его покладистость в дороге — всего лишь подготовка к восстанию на людях.

Райс не мог прозондировать разум пленника во время их долгого безмолвного путешествия — перед ним каждый раз вставала твердая глухая стена, которую Райс смог бы преодолеть только после отдыха и соответствующей подготовки, но он не хотел этого делать сейчас, боясь еще больше восстановить Синхила против себя.

Нет, к Синхилу нужно применять другие методы, и не сейчас, а когда они будут среди друзей, когда все его протесты не будут услышаны. Единственное, чего хотел сейчас Райс, это облегчить страдания Синхила от боли в измученных ногах.

Как будто почувствовав возрастающее беспокойство Райса, хотя и не зная его причины, Джорем привстал на стременах и посмотрел вперед, высматривая место, где бурный поток позволял подойти поближе к воде. Спешившись, он помог Синхилу сойти с коня и усадил его на камень в защищенном от ветра месте. Райс лениво повел трех лошадей к воде и, достав из сумки пустую фляжку, наполнил ее ледяной водой из потока.

Когда вернулся Райс, Джорем массировал ноги Синхила. Принц с удовольствием напился и, не раздумывая, протянул фляжку Джорему. Но священник не успел приложить ее ко рту, Райс выхватил флягу и вылил содержимое в снег.

— Ты дал ему наркотик!

Слова Джорема прозвучали не вопросом, а утверждением, но в голосе его слышалось удивление.

Райс кивнул, а Синхил повернулся к нему.

— Вода? — прошептал он.

— Так было надо. Сонный порошок, чтобы успокоить вас, облегчить страдания, пока мы не сможем отдохнуть по-настоящему.