Камбрийская сноровка

И все–таки — почему «да»? Эйра не врет. Действительно видела! Где? Может, редкая монета? Немайн попыталась припомнить — водились ли в Восточной Римской империи императрицы, удостоенные такой почести… Чужая память молчит.

Сестра улыбается. Выдает подсказку:

— Аж трех разом!

Где же… Ой!

— Ага, полиловела. Вспомнила, значит?

Не вспомнить картину, что висит на стене в твоей собственной спальне — позор. Одно извинение — купила не сама, а тот, от кого досталась память. Он же и запустил слух о британской августе: осторожный, только для того, чтобы наладить отношения между церковью и странной ушастой девицей. Только его больше нет — есть Немайн, которой и отдуваться.

— Да, совсем древняя, выжившая из ума сида, — подтвердила Немайн, — а еще глупая: совершенная память не означает способности совершенно ею распорядиться… Ладно, сестричка, я тебя тоже порадую: сейчас у тебя будет возможность увидеть сразу четырех. Вот!

Дверь в комнату — настежь. А комната у Немайн… Ей нравится, это главное. Собственно, это отдельный этаж башни. Единственная стена отделяет жилье хранительницы от площадки лифта и винтовой лестницы. Внутри — все сразу. Спальня, кабинет, личная библиотека… Места хватает, а перегородки не так уж и нужны. Немайн позволяет себе широкую улыбку, наслаждается настороженным, но не тревожным лицом сестры, что ждет незлой каверзы. До чего жалко, что у сид нет глаз на затылке, и нельзя посмотреть, как распахнутся ее глаза, когда хранительница Республики согнется в поясном поклоне и проговорит нараспев:

— Святая и вечная августа Анастасия, позволь тебя познакомить с моей сестрой Эйрой, ригдамной Республики Глентуи, легатом колесниц и очень хорошим человеком…

Анастасия как раз портрет разглядывала, обернулась.

— Агустò, а как же я? Я тебе уже не сестра?

Бывает так, что ответить правду — солгать, но и солгать нельзя. Не ей. Приходится отвечать длинно, зная, что сейчас все равно поймет не так. Потом? Не так вспомнит. Память человеческая выделывает странные штуки…

— Я, как хранительница правды, была и остаюсь твоей, августа, младшей сестрой.

Обычно такое именование — дипломатическая любезность. Равными или старшими братьями–сестрами базилевсы не признают никого кроме, разве что, персидских шахиншахов. Но где те цари царей? Кто жив, пытается где–то в Бактрии собрать остатки разбитых мусульманами войск.

— Вот ты какая… — сказала августа, — Совсем не переменилась, да? Сейчас скажешь, что тебя здесь зовут Немайн. Тогда и я не буду Анастасией! Думала, переиграла? Не выйдет, Агустò. Ты–то здесь правительница, зато меня в Константинополе уже непотребной девкой объявили. А потому…

Земной поклон отвесила. Не разгибаясь, в пол, проговорила:

— Помилуй рабу свою, великая владычица!

Немайн метнулась — поднимать, а попалась в объятия.

— Надоело! — говорила Анастасия, — Еще раньше, до Родоса. Любимая песнь Агустò: «ты рождена в Большом Дворце, в Багряной палате, а я так, прижита в походе…» Помнишь, сколько ссорились? А давний уговор? Ты старше годами, я местом рождения, потому равные — и больше не считаться! Давай так же снова… Хорошо?

Плохо. Она, похоже, не понимает, что это означает политически. Увы, приходится выбирать между политическими проблемами и самозванством. Анастасия сейчас просто не в состоянии понять, что перед ней — не сестра. Ох, а ведь еще недавно казалось — хуже нет, чем объяснять, что ты и сида, и Немайн, только не та, про которую сказки сказывают. Из двух зол…

— Хорошо… Равные! И отпусти, задушишь. Да, и второй уговор: меня зовут Немайн. Можно по–домашнему: Майни. Договорились?

Договорились. Свобода! Оглянулась на Эйру. Та привалилась к стеночке, руки на груди сложены. Смотрит сверху вниз, как взрослая на детскую возню. Поймала взгляд. Пожала плечами. Хмыкнула. Мол, Майни, думала удивить? Так я–то знаю, с кем живу! Как говорят норманны: «Много странного совершили асы…»

Сестры — хорошо, война — плохо, времени — совсем нет! Минутный диск и четверти оборота не сделал, а хранительница снова бежит по городу. Сестра–гречанка поручена сестре–камбрийке, пусть знакомятся. Немайн нужно на стройку! Не то, чтобы без нее совсем не справятся, но выйдет дороже, а теперь каждый медяк на счету. Потому, например, следует контрфорсы ставить не сплошные, а с внутренними галереями. Меньше камня уйдет! И договориться с отцом Пирром, чтобы не настаивал на наружной стене — незачем контрфорсы прятать, они отлично смотрятся, а экономия почти на треть…

Взгляд назад, на Жилую. В окне ее этажа — две фигурки. Одна другой пальцем показывает… Не что–то, кого–то. Очень занятую сестру!

Действительно очень занятую. Людей мало — а будет еще меньше. Уйдут рыцари, а рыцарь республики не только воин, но и универсальный администратор. Возьмется за любое дело, которое не сочтет бесчестным или низким. Увы, две трети этих нужных людей собираются в поход. Сама отправила. Права, но от этого не легче. И ведь это не последняя потеря для городского управления!