Камея римской куртизанки

Навестив Ларисину козу и выписав ей мазь для вымени, он зашел к почтальонше, чтобы осмотреть ее добермана.

Людвиг зарычал на незнакомца и даже оскалил свою страшную пасть, но Калерия Васильевна его успокоила:

– Тише, дорогой, это же доктор, он лапку посмотрит…

Ветеринар, кстати нисколько не испугавшись, осмотрел лапу и покачал головой:

– Нет, Васильевна, тут мне не справиться. Здесь операция нужна. А у меня сейчас ни лекарств нужных нету, ни условий. Обезболивающее, анестезия… мне это не разрешают использовать, могу большие неприятности огрести.

– А что же делать? – переполошилась почтальонша.

– В клинику ехать. Я завтра в город поеду по делам, могу вас подбросить, знаю одну хорошую клинику как раз по дороге. Но… денег, конечно, возьмут прилично.

– Пускай! – мужественно проговорила Калерия Васильевна. – Жалко Людочку, уж наберу я денег, отложено сколько-то…

На следующее утро, войдя в кабинет, Дуся буквально не узнала своего напарника.

Петя Лебедкин был бледен, лицо его носило следы бессонной ночи и подлинного страдания.

– Петь, что с тобой? – сочувственно спросила Дуся. – На тебе лица нет! Умер, что ли, кто-то? Из родных?

Это было странно, потому что Дуся твердо знала, что родных у ее напарника практически не осталось, во всяком случае, таких близких, из-за которых можно так переживать.

– Типун тебе на язык! – Лебедкин замахал руками. – Не умер пока, но… мне кажется, он действительно умирает!

– Он? – переспросила Дуся. – Кто это – он?

Она знала, что после развода ее напарник живет в одиночестве. Ну то есть не совсем…

– Да Марсик же! – произнес Лебедкин страдальческим голосом.

– Ах, Марсик… – Дуся примерно такое и подозревала.

Действительно, капитан Лебедкин жил не совсем один. У него был кот – темно-дымчатый красавец с белой грудкой и белыми лапками, с розовым носом и очень выразительной мордой. Звали кота Марципан, но капитан иногда для краткости называл его Марсиком.

Кота Лебедкин обожал, буквально души в нем не чаял. После тяжелого, мучительного развода он разочаровался в людях, особенно в женщинах, но в Марципане он нашел родственную душу. И Марсик, надо сказать, отвечал ему взаимностью.

По вечерам он встречал хозяина у дверей квартиры, терся о его ноги и ласково мурлыкал. Возможно, правда, таким способом он просто выпрашивал дополнительную кормежку.

– Что с ним? – сочувственно спросила Дуся.

Не то чтобы она так волновалась за кота, которого Петька безобразно избаловал, но его хозяин выглядел плохо.

– Второй день ничего не ест, шерсть выпадает буквально клоками, глаза такие грустные… я вот пошел на работу, а на душе так неспокойно – как он там? Вот вернусь вечером, а он… – Голос у Лебедкина задрожал, и Дусе стало его жалко.

– Ну если все так серьезно, отвези его к ветеринару. Я тебя перед начальством прикрою…

– Правда? Спасибо тебе… пожалуй, и правда, поеду, а то как бы не было поздно…

– Поезжай, а то от тебя такого все равно никакой пользы… – вслед ему проговорила Дуся, но Лебедкин ее слов уже не услышал.

Он примчался домой и бросился к коту.

Кот лежал посреди кухни со страдальческим выражением на морде. Он поднял на хозяина взгляд, полный такой неподдельной муки, что бывалый капитан схватился за сердце.

– Сейчас поедем к доктору, он нас полечит… – бормотал Лебедкин, – все и пройдет…

Кот мяукнул жалобно, давая этим понять, что не верит. Лебедкин посадил кота в переноску и устремился в ближайшую ветеринарную клинику.

Клиника называлась «Артемон», она была названа так в честь знаменитого пуделя из «Золотого ключика».

В приемной сидело несколько человек, кто со своим любимцем еще дожидался очереди, кто уже передал его в руки ветеринаров и теперь ждал завершения медицинских процедур.

Лебедкин занял очередь за девочкой, которая принесла в клинику ангорского хомяка. Еще здесь был элегантный пожилой господин с королевским пуделем, мальчик с канарейкой (у нее, как выяснилось, пропал голос) и женщина пенсионного возраста, обветренное лицо которой выдавало в ней сельскую жительницу.

Пудель при виде переноски с котом заволновался, Марципан тоже завозился и громко замяукал.

Хозяин пуделя пересел подальше и пояснил для Лебедкина:

– Вы не обижайтесь, Ромуальд с некоторых пор очень боится кошек. Ему одна кошка так расцарапала морду, что он чуть не лишился глаза. Вот из-за этого мы теперь сюда ходим.

Марципан у себя в переноске жалобно мяукал, Лебедкин, как мог, его утешал. Ангорский хомяк держался индифферентно.

Прошло минут двадцать, и пуделя Ромуальда пригласили в кабинет.

Марципан сразу успокоился. К девочке с хомяком присоединилась ее мамаша – сильно накрашенная и вызывающе одетая.

В это время дверь соседнего кабинета открылась, оттуда выглянула высокая крепкая женщина в несвежем халате, оглядела приемную и проговорила громким решительным голосом:

– Которая здесь Семужкина? Зайдите в кабинет.

Никто не пошевелился.

Ветеринар поморщилась и повторила:

– Семужкина!

Снова никто не отозвался.

– Чей доберман Людвиг?!

Тут деревенская тетенька подскочила и выпалила:

– Людочка-то? Это моя, значит, собачка… это я ее привела…