Камелии для Камиллы

— Я сниму дом на одну ночь. — Кайс снял трубку и проговорил что-то по-арабски. — Сейчас мы все устроим.

Уже спустя час Камилла в сопровождении Кайса вошла в небольшой загородный дом в Виндзоре на берегу Темзы.

— Здесь неподалеку летняя королевская резиденция, — заметила она, располагаясь на низком диване в небольшой гостиной. — Виндзорский замок.

— Я в курсе, — отозвался Кайс.

Следом за ними вошли телохранители с какими-то пищащими штучками и принялись все обшаривать.

— Зачем это? — поинтересовалась Камилла. — Ты настоящий принц?

— Нет. Но мой отец владеет почти половиной моего родного города, Дубая. У меня много завистников и врагов. Я не самый старший в семье, но отец любит меня больше других и собирается большую часть своей империи передать мне.

— А почему ты уезжаешь из Англии, поедешь еще куда-нибудь?

— Нет, — покачал головой Кайс. — Так хочет отец. Он велел мне немедленно возвращаться.

— Разве ты не можешь настоять на своем? — удивилась Камилла. — Ты же совершеннолетний, отец тебе не указ. Или он лишит тебя наследства?

— Наследство волнует меня меньше всего, — возразил Кайс. — Я образован и найду себе прибыльную работу в любой стране мира. Но сын должен почитать отца и повиноваться его воле. Беспрекословно. Иначе он плохой сын.

— Странно, — пожала плечами Камилла. — У нас все по-другому. После совершеннолетия родители уже не имеют права вмешиваться в судьбу детей. И те сами строят свою жизнь соответственно собственным взглядам. Скорее ненормальным считается обратный порядок вещей.

— Запад и Восток… — улыбнулся Кайс. — Хоть я и воспринял западную культуру, я все же араб. Но мне гораздо проще понимать европейца, нежели любого моего соотечественника.

— Надо думать, — кивнула Камилла.

Тем временем телохранители закончили осматривать дом и удалились. Остался только один — прислуживать господину. Кайс приказал ему что-то по-арабски.

— Сейчас нам приготовят кофе, — пояснил он. — Хочу продолжить наш разговор. Например, вы девушка. Будь я вашим отцом, вы не разгуливали бы в столь непристойном виде по одному из самых опасных кварталов в городе. Свобода, безусловно, нужна женщине. В моей стране прекрасная половина человечества терпит слишком много притеснений. Я не согласен с подобными порядками.

— Да, это несправедливо, — сказала Камилла, не сводя глаз с собеседника.

— История моей матери тому подтверждение. Моя мать, англичанка, была похищена отцом. Ей было около тридцати, когда Омран увез ее от мужа. Рассказывают, он силой заставил ее написать записку, где она сообщала, что решила уйти от мужа, и запрещала искать себя. Моя мать умерла от рака. Два года назад. Отец дал денег на лечение, положил в лучшую клинику, даже возил в Европу, окружил роскошью, какая только возможна. Но все через посредников. Сам он даже не зашел с ней попрощаться перед смертью. Моя мать умерла бы в одиночестве, если бы не я. Дни и ночи я проводил у ее постели, и она поведала мне свою печальную историю. Мария любила мужа и тяжело страдала от разлуки с ним. Ее наряжали, одевали и подавали отцу как экзотическое блюдо. Никто не спросил, чего хочется ей. Она была принуждена посещать различные светские тусовки и всюду изображать полное счастье. Омран долго обхаживал ее, но Мария так и не покорилась. Драгоценности, наряды — все было тщетно. Тогда он, недолго думая, взял свое силой. И за непокорность отдал несчастную на поругание своим приближенным. После этого мать хотела покончить с собой, но за ней неотступно следили, не давали шагу ступить. А потом появился я. Омран признал меня сыном. Я похож на него как две капли воды. У матери не осталось выхода. Она пожертвовала собой ради меня. Отец через пару лет предложил ей отправиться домой, но Мария отказалась. Нам редко позволяли видеться, пока я был ребенком. Но потом… она значила для меня больше, чем другие матери на Востоке. Передала мне любовь к своей религии, к европейским искусствам и взглядам. Умирая, она крестила меня, а последние слова ее были: «Не будь таким, как отец».

Камилла слушала молча, не перебивая. На глаза у нее наворачивались слезы. Уж теперь-то она вполне могла представить себе все «прелести» насилия.

— Мать все молилась своей покровительнице, — продолжал Кайс. — Пресвятая Дева не услышала этих молитв. И вот теперь я на перепутье. Но твердо решил, что не буду многоженцем, как это принято у меня на родине.

В этот момент на улице раздались голоса.

— Пропустите меня! — Камилла в ужасе узнала голос отца. — Проклятые арабы. Верните мне мою дочь! Здесь действуют другие законы, это вам не гарем! Камилла?! Камилла, ты здесь?

— Вот она, забирайте. Смею заверить, сэр, между нами ничего не было. Я порядочный человек.

Джозеф Мэтьюз, который сначала не заметил Камиллу, теперь глядел на дочь разъяренным зверем.

— В машину! — приказал он. — Живо!

История не получила огласки. О ней знали только Джуди и Элис, да еще отец и мать Камиллы. Все обошлось.