Камелии цветут зимой

– Нет, это вовсе не плохо, это очень хорошо, просто нужно набирать клиентов разной масти. Вот, что я хотела сказать, – она знает, что самые радостные люди на деле страдают больше, чем можно предположить. Но когда Эльза отзывалась об истории названия, она вовсе об этом не думала. Ей не хотелось задевать Элию. Ложь во благо – верное ли это решение?

– Ладно. Эм… Как дела у твоей мамы? Вы вроде вместе с ней живете, – ну, конечно. Без этого никуда.

– Нормально. Вот встретила недавно хорошего парня, он ей нравится.

– Это хорошо, что твоя мама в таком возрасте смогла найти человека.

– Ага.

– А тебе никто из университета не нравится?

– Нет.

– И ты никогда об этом не думала?

– Нет, – «и как тут думать, когда дома такое происходит?».

Эльзе не нравилось проводить время с людьми. Она знала, чего от них ожидать, а это со временем наскучило. Люди стали чем-то обычным, что просто есть. А ей хотелось ощутить что-то новое, что-то другое. Но почему-то к Элии чувства скуки нет. Когда она находится рядом, Эльза будто забывает о своем безумном настоящем. Как будто есть незримая связь. По какой-то причине, Эльза чувствует в Элии старинного друга. Были бы другие обстоятельства, и Эльза выросла другим человеком, она бы могла долго и непринужденно беседовать здесь. Она знает, что девушка чувствует неловкость и зажатость из-за ее поведения. Но такая Эльза сейчас, и это нельзя исправить.

– Ты сейчас занимаешься чем-нибудь? Ну, может начала рисовать, как планировала?

– Нет, – есть вещи, которые должны оставаться в тайне ради тебя самого. Чтобы ты чувствовал, что ты можешь быть где-то самим собой, о котором люди не знают. – Иногда могу прогуляться по парку. Но на этом все.

– И часто у тебя возникает такое желание?

– Не часто, но чаще всего я гуляю во время заката, когда уже не так жарко от солнца.

– Я вернулся, – к столику подошел Шэрон с круглым подносом в руках, – Робуста и «Нежность», – он положил заказ напротив Эльзы. – И холодное «северное сияние» и макаруны. Приятного аппетита, – после этой фразы он снова ушел.

Элия начала пить холодный кофе, а Эльза только пригубила свой напиток. Им было нечего сказать друг другу, но при этом обе хотели оставаться здесь и дальше. Элия – чтобы не возвращаться в пустой дом, а Эльза – чтобы не возвращаться к жестокой матери.

На языке прилипла неприятная горечь после робусты. Это было тем, за что Эльзя и любила этот напиток. Только пробуя робусту, горечь, которую она так ненавидит, Эльза может чувствовать себя живой. А сладкие десерты являются ей напоминанием, что после горького всегда следует сладкое. Но только рано или поздно после такого количества горечи, ты уже не ощущаешь сладость вкуса.

Эльза достала салфетку из-под тарелки с десертом, и оттуда выпала сложенная бумажка. Элия смотрела, как она разворачивает и читает таинственное послание.

– Что там?

«Я бы хотел встретиться с тобой не во время рабочего дня.

Ты не против?»

– На, посмотри, – она протянула записку девушке.

Это не вызвало у Эльзы каких-то новых эмоций. Записки – это по-детски. Если он, правда, хочет встретиться, то набрался бы смелости и сказал это в лицо. В этот момент перед ними снова появился их официант.

– Давать другим людям записки не положено, не считаете? – он мягко усмехнулся, будто пытался заигрывать, хотя у него в мыслях этого не было.

– Это же моя записка. Что хочу, то и делаю, – она отвернулась. В голове звучала только одна фраза – «скучно».

– Так, что вы скажете? Согласитесь ли вы со мной встретиться?

– Нет, – в этот момент светловолосый официант подошел к парню и что-то прошептал тому на ухо.

– Тогда простите, что потревожил вас, – парни отошли от столика, начав что-то обсуждать.

– Эй, Эльза, ты чего? – взъерошилась Элия. – Этот парень пытался с тобой познакомиться, а ты сказала «нет»?

– Да, именно так и сказала. Мне не нужно все это, да и парень не выглядит надежно.

– Почему? Мне кажется, он просто лапочка.

– Вот именно. Обычно за маской «лапочки» скрывается все, что угодно.

– Но есть и те, у которых нет этой маски, это они сами.

– Да, но их катастрофически мало. А я рисковать не собираюсь.

– Да, наверное, ты права…

Они сидели в том кафе еще около двадцати минут, ковыряясь в тарелках и растягивая свои напитки. Никто не хотел идти домой, чувствуя, что этот выход из дома являлся свежим глотком воздуха. Под конец кофе уже стало до противности холодным, но обе это терпели. Холодные чашки – это жестокое напоминание о том, как может казаться, будто ничего не изменится. Но, на самом деле, изменилось все.

– Мне в эту сторону, – сказала Эльза, когда они дошли до перекрестка.

– А мне в ту, – Элия показала в сторону университета.

– Разве ты не живешь в другой стороне?

– Да, но сейчас у меня есть еще некоторые дела, поэтому я пойду домой позже.

– Понятно, – Эльза направилась в сторону дома. – До встречи.

– Ага.