Камень 1993. Книга 3

— Ну! — подтвердил Рожков. — И не только местные, все окрестные бомжи там одеваются. Рядом домики побогаче, бывает, что старые вещи выкидывают, вполне приличные.

— Хотите сказать, Вадим, что такое «сокровище» сразу бы ушло? — усмехнулся Ерохин. — Слишком натянуто, молодой человек. Да и наркозависимые готовы плести все что угодно, лишь бы не попасться…

— Он нашел ее, — вдруг заговорил усач в свитере.

— Что? — повернулся к нему удивленный Ерохин.

— Да! — тот возбудился, притоптывая на месте, чем вызывал молчаливую ярость оперативника с обожженным лицом. — Он нашел свою половину, понимаете, Маша?

Старшая Терешенко дернулась, будто ужаленная, но я заметил, как они с Ерохиным обменялись короткими взглядами.

— Ты-то откуда знаешь? — спросил следователь. — С чего вдруг?

— Он выбросил ее обувь! А трупа нет! Зачем снимать обувь с трупа? Он так не делал! Он просто заботится о ней — купил ей новые. А эти выкинул!

— Ты же так делал, — с отвращением проговорил опер с ожогом. — Снял и себе забрал!..

— Так я и не он! — радостно сообщил Увальцев. Да, это точно упырь, которого задержали вместо маньяка.

— Ах ты тварь!.. — раздался тихий, но полный ярости голос.

Я обернулся и увидел нашего изошника, Шляпникова. Нет, я знал, конечно, как гнев меняет людей. Но на Семена Аркадьевича было страшно смотреть — бледный, трясется, сжимает кулаки. Он вдруг шагнул в сторону Увальцева, потом сорвался и побежал, повторив крик про «тварь». И если бы Валерка с его сослуживцем Коляном не перехватили щуплого преподавателя, кто знает, как закончилась бы эта непонятная сцена — оперативник-то в одних наручниках с недо-маньяком.

— Сволочь! — Семен Аркадьевич бился в руках милиционеров, и было жутко, сколько в нем силы, раз мой двоюродный брат и его еще более крупный коллега с трудом держали его. — Убийца! Оксана Демешева была моей ученицей!.. А ты!.. Ты!

Он внезапно обмяк и повис на руках людей в форме.

— Уведите его! — скомандовал Ерохин, и опер с обгоревшим лицом, коротко кивнув, потащил довольно осклабившегося Увальцева к знакомой черной «Волге».

А меня чуть не передернуло от отвращения к этому уроду с усами. Несчастный Шляпников, который узнал убийцу, оказывается, был знаком и с жертвой. Демешева… Маша называла эту фамилию, но эта девушка точно не из нашего класса и даже не из параллели. То ли старше, то ли наоборот. Да какая разница? Сволочь же, увидев горе учителя, словно бы приободрился, скалился в довольной улыбке. Откуда же повылезала в те годы вся эта накипь человеческая?

— Маша, — я поймал за руку старшую Терешенко. — Я знаю, не мне вас учить, но… Ускорьте, пожалуйста, экспертизу этих несчастных кедов. Не надо тянуть, пожалуйста.

— Вадим… — девушка пристально посмотрела на меня. — Сейчас ночь, экспертов нет на месте, сам понимаешь.

Я сжал ее руку, потом, опомнившись, отпустил.

— Сделаю все, что от меня зависит, — решительно сказала Маша и поспешила к служебной машине, где ее уже ждали.

Уехал, взревев разболтанным резонатором, патрульный «уазик» с задержанным наркоманом. Кто-то из милицейских чинов еще оставался на месте, скорые постепенно рассасывались, как и толпа добровольцев.

— У вас все в порядке, мужчина? — к Шляпникову подошла крепкая женщина в белом халате и с биксом в руках. — Помочь?

Изошник тяжело дышал и обильно потел. Я положил руку ему на плечо.

— Семен Аркадьевич? Может, врачи помогут?

— Нет-нет, — он уверенно вздернул нос. — Спасибо, мне полегчало.

Фельдшерица пожала плечами, громыхнула биксом и пошла к уже направившемуся в ее сторону медицинскому «рафику».

— Поехали по домам, ребят, — сказал я. — Семен Аркадьевич, мы вас подвезем…

— Не надо, Вадим! — категорично замахал руками учитель. — Я же не один, со мной товарищи из турклуба. У Глеба есть автомобиль, меня довезут. Все в порядке, мальчишки, не беспокойтесь. Обо мне есть кому позаботиться.

Он пошел в сторону потерянно топтавшихся мужиков, женщин и тех, кто помоложе — видимо, те самые товарищи по турклубу. Сделал пару шагов, обернулся.

— Держите меня в курсе, ребят. Одну тварь милиционеры взяли, даст бог, и второго найдут. И Таня вернется живой и невредимой… Хотя уже не верится после Оксаны.

Учитель махнул рукой и ушел, что-то бормоча себе под нос.

— Мля, жалко его, — сказал Саня.

— Ага, хороший мужик, — согласился Дюс.

— Это он так из-за бывшей ученицы переживал? — уточнил Озик.

— Бываю такие учителя, Даня, — кивнул я. — Ладно, пацаны, пойдемте выручать нашего таджика.

«Шестерка» все еще стояла рядом с гаишниками, а водитель что-то отчаянно им доказывал. Узнаем, если не криминал, заступимся. А то в эту задницу сейчас добровольно никто не поедет, других вызывать бессмысленно.

* * *

Где-то в городе

В каморке Папы Карло под лестницей висел холст с нарисованным очагом. А за ним, как выяснилось, секретный ход. Так что Таня не граф Монте-Кристо, она Буратино. Только очень уверенный и желающий сбежать Буратино.