Камень

— Надо служить, Лёшка, тем более на таких условиях…

Прохора же и уговаривать не пришлось — как только он услышал, что ему предлагают, глаза загорелись, а итак прямая спина распрямилась ещё больше! На мой последний вопрос, как меня встретят сами «волкодавы», генерал-полковник Нарышкин показал издалека бумагу с просьбой о моём возвращении, якобы подписанную всеми сотрудниками подразделения, включая руководство. Уже прощаясь, Командир Корпуса протянул мне мой пропуск, который я оставил на базе в Ясенево, и сказал:

— В следующий вторник вас, курсант Пожарский, ждут на базе для дальнейшего прохождения службы. Удачи!

Всю обратную дорогу мы молчали, а по приезду в особняк дед повёл нас опять в гостевой дом. Там он, первым делом, позвонил на кухню и распорядился доставить обед на три персоны, после чего указал нам на диван, сам сел в кресло и сказал:

— Одну проблему решили, с мелочами по ходу разберётесь сами. Что-то добавить есть?

— Есть, деда. — ответил я. — Мне вчера пришлось на ходу выдумывать, когда Андрей Долгорукий про мой ранг и военку спросил. Сказал, что я витязь, а ты договариваешься на прохождение военной кафедры в одном из гвардейских полков.

— Понятно. — кивнул дед. — Это всё сообщишь полковнику Орлову, пусть суетится, сам в этих несостыковках виноват. Что ещё?

Я принялся рассказывать про наш с Алексией поход на выставку, конфликт с Хмельницким, приезд Сашки Петрова и портрет Леси. Особо обратил внимание деда на то, что однокурснички «сдали» мой поход в «Приют» Юсуповой.

— Они с тобой просятся на этот закрытый показ, деда. — закончил я рассказ.

— Кто они? — не понял он.

— Шереметьева, Юсупова и Долгорукая. — ответил я.

— Ну, если так… — усмехнулся он, — Скажи им, что в четверг, часиков в семь вечера я приглашаю их в галерею. И друга своего, Сашку, не забудь. Глянем, что он там изобразил.

— Хорошо. — кивнул я. — И ещё. В субботу у Долгоруких в клубе я познакомился с Марией Романовой. Это…

— Я понял кто это. — прервал меня дед, и снова усмехнулся. — И как она тебе?

— Деда, ты чего? У них с Андреем Долгоруким любовь! — возмутился я.

Они с Прохором рассмеялись.

— Ты что, думаешь я тебя в этом смысле спрашиваю? — закончив смеяться, спросил дед. — Все давно знают про эту самую любовь, князь Долгорукий даже пытается на этих слухах спекулировать влиянием, намекая о близости к Романовым. Но сами Романовы никак эту близость показывать не спешат. Так что интересуюсь я твоим общим впечатлением от девушки, ничего большего.

Пришлось рассказывать про игру на бильярде, ползанье под столом, и разговор с Великой княжной после.

— Хорошая девчонка, деда, мне понравилась.

— Ну и славно. Дружи! — одобрил он. — А теперь меня интересуют твои тренировки. Прохор тут мне что-то невнятное мямлил по телефону, намекал на личную встречу с вами двумя. Внимательно слушаю.

О наших тренировках с моим воспитателем мы рассказывали деду уже за обедом в столовой.

— Прохор, или мне кажется, или ты стал лучше выглядеть? Помолодел что ли?.. Только сейчас обратил на это внимание… — заявил дед.

— Вам виднее, Михаил Николаевич… — ответил тот. — Но чувствую я себя действительно помолодевшим, энергия и сила так и прёт, порой еле себя сдерживаю.

А я после этих слов Прохора хмыкнул, вспомнив его вчерашнее желание вызвать на дом парочку желтобилетниц.

— Лёшка, — обратился ко мне дед, — как думаешь, когда у Прохора всё нормализуется?

— Не знаю, я же всё это делаю в первый раз.

— А сейчас глянуть можешь? — спросил Глава Рода, на что я кивнул, перешёл на темп и настроился на ментальный доспех Прохора.

С каждым днём картина энергетической решётки у моего воспитателя становилась красивее — она приобретала всё более яркий насыщенный жёлтый цвет, основные магистрали перераспределялись по второстепенным, новые жгутики росли и обещали в ближайшем будущем стать равноценной частью доспеха.

Вернувшись в своё обычное состояние, я отчитался деду и Прохору:

— Всё настраивается и по моим впечатлениям становится лучше. По срокам ничего не скажу.

— Понятно. — кивнул дед. — Конечный результат будем посмотреть.

Пробыли мы в особняке ещё пару часов, я отчитался Главе Рода за учёбу, ответил на вопросы о взаимоотношениях с Долгорукими, Юсуповой и Шереметьевой, и о подготовке к бильярдному турниру, после чего попрощались до вечера четверга.

Дома мы с Прохором оказались уже около шести часов вечера, и я начал обзванивать своих университетских друзей по поводу похода в галерею на художественную выставку. Девушки все ответили согласием, а Андрей Долгорукий меня пригласил завтра, в среду, на тренировку по бильярду.

Неожиданный разговор состоялся с моим школьным другом, Сашкой Петровым:

— Лёшка, а я тебя собирался набрать! Мне звонил Хмельницкий! — Сашка захлёбывался от возбуждения. — Говорит, что портрет Алексии пользуется огромной популярностью! Многие хотят, чтобы художник Петров А. написал и их портрет!