Камень без меча

– И все? – Персиваль вопросительно посмотрел на Ланселота. – Ты обучал его сражаться, но не уделил внимания теории?

– В теории ты у нас всегда был мастером, – улыбнулся рыцарь. – Я всего лишь недоучившийся аспирант.

– Да, в отличие от некоторых я не прерывал занятий наукой, – парировал хозяин замка. – Так вот, мой мальчик, – он вновь обратил взгляд на Санчо сквозь круг трубочного дыма, как сквозь мишень, – Хаос есть поле чистой вероятности. Твой наставник, конечно, прав. Даже любовь при всей ее иллюзорности – нечто хоть насколько-то стабильное. Ты же точно знаешь, что ты любишь, а что нет? Или кого?

Санчо кивнул. Его почему-то не задевало, когда Персиваль говорил «мой мальчик».

– Вот видишь! А Хаос противоположен всякой стабильности. Это даже не пространство, ведь пространство тоже нуждается в каком-то порядке. Хаос находится за пределами добра и зла, именно потому он чужд всему, что мы ценим. В нем все только может быть и в то же время ничего быть не может. Его не дано уяснить себе человеческим разумом, потому что наш разум – явление Упорядоченного. Так что не делай круглые глаза, изображая, будто ты меня понимаешь, – хозяин замка выпустил очередной круг-мишень.

Ланселот по обыкновению сардонически улыбался. В отсветах камина и игре теней он чем-то напоминал Кукушкину молодого Брюса Уиллиса. Впрочем, казалось диким в такой обстановке вспоминать, что где-то в пределах Реальности существует такое место, как Голливуд.

Тристан вроде бы совсем не интересовался лекцией хозяина и смотрел на огонь сквозь бокал, аккуратно перекатывая в нем густое крепкое мальденское, что пьют подогретым, будто земной коньяк.

– Но Хаос – это тот первичный бульон, из которого зародилась Сфера Миров. Ее создал тот, кого здесь все называют Творцом.

– А кто создал Творца? – вдруг перебил Санчо, неожиданно для самого себя.

Тристан хмыкнул. Кукушкин понял, что ошибался, думая, будто ему все безразлично, кроме напитка.

– Мой мальчик, к Творцу не применимы понятия начала или окончания, создания или разрушения. Ведь это он сам и дал им жизнь.

– Это и есть Бог?

Персиваль глубокомысленно затянулся, как будто хотел вернуть свои слова обратно, чтобы слушатель не запутывался.

– Земная религия еще парадоксальнее, чем земная наука. Она тоже не как у всех. И тоже в чем-то всех опережает, если вообще так можно сказать о религии. Например, в Сфере Миров есть вполне реальный Спаситель. Но это вовсе не наш… Так мы о чем? О Большом Взрыве. Тут никто не вдается в подробности, как именно Творец – кем бы он ни был на самом деле – создал Упорядоченное. Кое-что, наверное, мог бы порассказать тот Маг, что вместе со своим Учеником сверг целое поколение языческих Молодых Богов. На то они и языческие, что их дух оказался ничем не выше простых Смертных. Кстати, Ланселот, во-первых, победителей было не только двое, а во-вторых, этот Маг и его соратники тоже не нашли ничего лучшего, кроме как занять место побежденных.

– Зато Мерлина в его собственном доме одолел один Ученик без своего наставника. Здесь я тоже сказал неправду, – ответил Ланселот.

– Жестокая штука – история, – сказал Персиваль. – Даже история времени. Мы опять отвлеклись. Изучив все, что мог, я пришел к выводу, что Сфера Миров возникла именно в результате Взрыва. Вряд ли иначе можно было единым толчком вызвать процессы, обратные всему Хаосу. Возможности Творца непостижимы, но в том и заключается самое высокое искусство, чтобы из минимума извлечь максимум. Похоже на военную стратегию – выиграть битву как можно меньшим количеством ходов и сил. Эти правила тоже родились вместе с Упорядоченным. Итак, Большой Взрыв запустил непрерывное создание и усложнение все новых миров. То есть процесс творения на самом деле не закончился. В религиях Сферы и трудах Магов бытует поверье, что Творец отошел от созданного им и больше не вмешивается. Может, это потому, что его главное и любимое произведение еще не готово? Для нас проходят квадриллионы лет, а для того, кто создал само Время, всего лишь продолжает распространяться взрывная волна?

– А ты еретик, сэр Персиваль, – заметил Тристан. – Тебя следовало бы сдать инквизиции и присвоить весь твой винный погреб.

– Я родился в светском государстве в просвещенном восемнадцатом столетии, – Персиваль выпустил два табачных круга вверх, будто салют. – Хотя на моем веку отлучили графа Толстого. Моя теория, господа, многое объясняет.

– Что, например? – спросил Ланселот.

– Скажем, почему на Земле нет своего волшебства, только пришлое. Материя стремится воплотить все те вероятности, которые в ней заложены. Но не как в Хаосе, а тоже в некоем порядке. Так появились разные миры с разными законами – в одних возможна магия, в других – нет. Подобно этому жизнь заполняет все возможное пространство и формы. Даже видимая Вселенная продолжает расширяться.

О расширении Вселенной Санчо тоже слышал где-то по телевизору. Уже знакомое побуждало верить Персивалю еще больше.