Камень, брошенный богом

Развернув послание, пробежал глазами неровные плохо понятные строчки. Батюшка Гонзаго, пожаловавшись на годы и боевые раны, полученные во славу отечества, доверительно сообщал, что ныне прибывает в тяжкой немощи и просит срочно предстать перед его родительскими очами, дабы принять с его последним вздохом отчее благословление и полномочия на владения фамильной землей.

Поразмыслив, протянул послание викарию.

— Прочтите.

Святой отец осторожно взял свиток.

— Дела требуют моего пребывание здесь. И в то же время…, - я замялся с продолжением, надеясь получить совета, как поступить.

— Немедленно поезжайте! — горячо заговорил викарий. — Забудь о вашей ссоре, Лехандро! Ваш отец всегда желал, вам только добра!

— Не судите и не судимы будите, — без задней мысли изрек я избитую библейскую истину. Викарий, пораженный прозвучавшими несвойственными дремучему еретику мудростями, с надеждой произнес.

— Вы давно не посещали в часовню. Зайдете пред дорогой?

— Конечно, нет, — отказался я, разочаровав служителя небесам. В моем образовании не было не одной молитвы кроме как "Дай нам Боже, что тебе гоже". Сомневаюсь, что викарий оценит ее краткость.

Посетитель ушел, оставив меня в задумчивости. Не пора ли собирать манатки? И огородами, огородами… Способ простой и действенный, и напрашивающийся с самого начала. А то лихие казаки-разбойники запросто могут угодить с карнавала на аутодафе.

Я позвонил в колокольчик. Для ясности ума и твердости решений требовалось усугубить спиртным. Расторопный слуга живо приволок бутылку мадеры и бокал. Первая скатилась внутрь медленно и нехотя, вторая весело и скоро, третья рухнула орлом с небес. В башке тепло замутилось от хмеля, а душа тихонько заныла потаенными желаниями.

Встав с присиженного и пригретого места, я прошелся вдоль стеллажей с книгами. Как герою мне хотелось довершить намеченные славные дела: переспать с маркизой, выиграть войну, возвести Маршалси в капитанство и не ударить лицом в грязь перед работодателем. Как обыватель, я отчаянно трусил и терялся, и хотел одного, как-нибудь добраться до Ожена и расквитаться с долгом.

Я тяжело вдохнул воздух, словно старался унюхать запах грядущего. Не попахивает ли оно пролитой кровушкой. Особливо моей. Ничего определенного. Пыль, бумага и чесночный выхлоп, оставшийся от Хедерлейна.

Что ж делать то?! А?!

Непроизвольно приглядел книгу пообъемней и снял ее с полки. Кладезь мудрости в толстой корке из телячьей кожи тянула на пуд с лишним. По желтому серебристая вязь букв "Зеркало деяний. От прошлых эпох до новых времен".

Я раскрыл фолиант наобум, примерно за середину. Слева шел текст, справа иллюстрация. На картинке, в духе руководства по сексу, джентльмен пользовал девицу, загнув оную через балконные перила. Внизу под балконом вальсировали пары. Поразительно! Во времена правления Аюрра VIII процветали нравы свободной любви, и адюльтер считался видом развлечений.

— Не плохо бы побывать в Хейме. Может нынешнее поколение не растеряло славных традиций предков.

Я еще раз глянул на иллюстрацию в книге, не к месту представив ветреницу Фортуну, в набедренной повязке и бусах. На повязке вышиты буквы "Для героя". Кто не рискует… А ради чего? Кто ж знает… Если найти тому объяснения все Горынычи были бы живы-здоровы, а все Василисы томились по болотным кочкам.

— Делать нечего, — отбросил я сомнения, — портвейн он оспорил…*

Можно конечно и "огородами", но так уж получилось, слишком многие поставили на меня в этой драке. Каков бы ни был я боец, а покинуть строй не могу. Уже не могу. В эти мгновения даже моя подмена показалась ложью во благо. Протянуть умирающему руку… Сказать последнее прости… Чего настоящий Гонзаго никогда бы не сделал.

Я сунул книгу на законное место, вернулся к столу, допил мадеру, нацепил перевязь с мечом и дагассой.

— Время Че! — объявил я открытие боевых действий и позвонил в колокольчик.

Вошел слуга.

— Сию минуту выезжаем в Капагон, к Его Сиятельству графу Гонзаго.

— Прикажите подать большую карету?42 — озаботился моими удобствами верный слуга.

Шут его знает, какую карету подают, когда в путь отправляется всё святое семейство.

— Давай малую выездную, — брякнул я ему в пику. — И обойдемся без обоза.

— Вам понадобится прислуга, Ваше Сиятельство? — никак не отставал предусмотрительный служитель графского быта.

— Мне нет! — отказался я от услуг денщика, но вспомнив про жен и про спутниц, высказал пожелание. — Одна служанка для графини Гонзаго и маркизы Дю Лоак.

— Прикажите ей ехать верхом?

Определенно опекун в ливреи доканывал меня своим служебным рвением.

— На козлах место достаточно! — указал я плацкарт для командируемой в дорогу. Во избежание дальнейших уточнений приказал. — Ступай! И распорядись насчет охраны! Да! И поставь в известность лейтенанта Маршалси.

Шлагбаумообразно поклонившись, слуга ринулся исполнять распоряжения. Покинув библиотеку, я направил свои стопы в покои Эберж. Ссора ссорой, а выпускать деятельную барышню надолго из вида себе дороже.

На момент моего прихода, Эберж писала за изящным секретером.