Камень Дуччо

Заметив, что торговец поглощен расшумевшимся гусем – он азартно пинал того ногами, заставляя замолчать, – Леонардо быстро откинул крючок на дверце клетки и открыл ее. Но горлинки почему-то не торопились улетать.

Тогда он легонько стукнул по клетке локтем. Прутья задребезжали. Птицы пронзительно закричали и в следующий миг начали покидать свою тюрьму, выстреливая в небо белыми снарядами. А Леонардо, пристроившись у прилавка, принялся быстро зарисовывать их в альбоме.

– Держи вора! – Заметивший пропажу птицелов оставил гуся и заорал на весь рынок.

– Не стоит так волноваться, я заплачу тебе за твоих птиц. – Леонардо примирительно улыбнулся. Такой фокус он уже неоднократно проделывал на дюжине рынков по всей Италии. Торговцы всякий раз осыпали его бранью за то, что он лишил их с трудом добытого товара, а зеваки хихикали, разглядывая странного чудака, попусту тратящего свои деньги. Но пока клиент платит, он прав.

Леонардо полез в кошель, чтобы достать несколько сольди. Однако пальцы уперлись в дно, не нащупав ни одной монеты.

– Что же ты? Давай мне мои деньги! – зло зашипел птицелов. Леонардо снова пошарил в кошеле, но тот был безнадежно пуст.

Все ясно. Салаи. Негодник умудрился стащить деньги еще до того, как Леонардо отправился на рынок.

– Чтоб тебя, проклятый ворюга! – Торговец грубо схватил Леонардо за левое запястье и вытащил из-за пояса тесак. – Ты отнял у меня моих птиц, а я отниму у тебя твою руку.

– Погоди, у меня есть деньги. – Леонардо старался говорить спокойно, не позволяя прорваться наружу зарождающейся внутри панике. Он шарил по карманам в поисках завалявшегося флорина, но и они были пусты. – Позволь я схожу в студию, тут недалеко, и принесу тебе денег столько, сколько ты скажешь. – Пока Леонардо тщетно пытался разжать железную хватку птицелова, из-за соседних прилавков вышли и окружили его кузнец, свечник, лесник и фермер. Они тоже не любили воров: отпустишь одного такого, и глядишь – в следующий раз обнесут твой прилавок. Кузнец вцепился в плечо Леонардо, фермер обхватил его за шею. Леонардо был сильным, но не настолько, чтобы справиться с пятью разозленными мужчинами.

– Да отстаньте! Пустите меня! Я Леонардо да Винчи!

– Плевать я хотел на то, как тебя звать и из какого ты Винчи. Я никому не позволю средь бела дня красть моих птиц, и тебе это тоже с рук не сойдет.

Торговцы, дружно навалившись на Леонардо, заставили его согнуться и, вывернув ему левую руку, распластали его на прилавке.

– Но я добрый, – глумливо ощерился птицелов. – Я отсеку тебе не правую, а левую руку.

– Но я левша!

– А это уж, дружок, не моя печаль. Дело решенное, я отрублю прегрешившую руку, пусть больше не вводит тебя в соблазн, не посягает на чужое добро. – Птицелов сплюнул и поднял оружие над головой.

– Постойте! Деньги этого человека у меня! – Звонкий женский голос взлетел над разноголосым гомоном рынка.

Леонардо, уже зажмурившийся от ужаса, приоткрыл глаза.

Тесак замер в воздухе.

– Ну что там еще? – проревел торговец.

Фермер придерживал Леонардо за шею, однако тому удалось извернуться и посмотреть, что происходит. Как раз в этот момент из толпы любопытствующих вышла женщина лет двадцати.

Леонардо прежде не встречал ее. Она была одета в длинное платье из струящегося кремового шелка; золотое шитье украшало корсаж и манжеты, отливающие металлическим блеском ленточки-тесемки накидки трепетали и переливались за спиной, будто сложенные крылья. «Безусловно, хорошенькая, но до ослепительной красавицы ей далеко», – заключил Леонардо. Фигура и полные груди – как у всякой познавшей материнство замужней матроны. Лицо формой напоминало сердечко: нежно округлые скулы плавно переходили в слегка заостренный подбородок. Длинные вьющиеся каштановые волосы, гладкая оливковая кожа, кофейного цвета глаза – в общем, типичная итальянка. Правда, в отличие от большинства благовоспитанных дам, она имела прямой и решительный взгляд и при разговоре с мужчинами безо всякого стеснения смотрела собеседнику в глаза.

– Полагаю, здесь более чем достаточно, чтобы восполнить потерю ваших птиц, – заявила она, небрежно бросив на прилавок торговца несколько золотых монет.

– Мадонна! – Молодая женщина явно была знакома торговцу: его красная рожа расплылась в снисходительной улыбке, и стало видно, что вместо передних зубов у него торчала пара пожелтевших огрызков. – Вы, как я погляжу, здесь одна, без супруга? Я безмерно ценю ваше благородное желание расстаться с его деньгами, чтобы помочь этой заблудшей душе, однако вор все равно остается вором. Я никак не могу отпустить его, не забрав его руки. Долг обязывает меня быть справедливым.