Камень и боль

Вокруг стало почти совсем свободно. Последние ряды втеснились в храм, и теперь оба медленно идут за ними, причем молодой человек учтиво поддерживает мессера Лодовико, который вдруг разговорился. Ему редко представляется случай с кем-нибудь побеседовать. Семья их живет теперь в большом уединении. А ему не к лицу вступать в разговор с кем ни попало. Всего пять лет тому назад Лодовико Буонарроти Симони был членом совета Синьории, входил в число двенадцати членов Коллегии Буономини, но потом ему пришлось уехать в Кьюзи и Капрезе — на должность подесты. Впрочем, это было в традициях семьи, так как уже отец его был подестой в Капрезе, — да за традицию теперь редко хорошо платят. А тяжело из скромных канцелярских доходов платить еще другим чиновникам, слугам, содержать дом, иметь лошадей, хорошо одеваться. Теперь он вернулся с женой монной Франческой ди Нери ди Миньято дель Сера и с двумя своими сынками, Лионардо и трехлетним Микеланджело. Флоренция, конечно, уже забыла члена Коллегии Буономини. Подеста из Капрезе — во Флоренции ничто. И он живет вместе с семьей брата Франческо в небольшом именьице в Сеттиньяно, выручки от меняльной конторы брата на Ор-Сан-Микеле едва хватает на два дома, хоть брат, все более озлобляясь, и взял себе привычку слишком распространяться о том, как он, Лодовико, должен руководить семьей… А монна Франческа нездорова. После рожденья Лионардо у нее пропало молоко, а когда родился сыночек Микеланджело, она не смогла его кормить. Советы есть как можно больше салата, миндаля, риса, молочных супов и потом этих особенных смесей из молодых семян пинии, белой каши и неразбавленного красного вина оказались напрасными. Ничто не помогало, и для маленького Микеланджело пришлось взять в Капрезе кормилицу, жену одного каменотеса… Это очень плохо! Ведь ребенок с молоком матери всасывает материнские свойства, это известно, а монна Франческа — примерная женщина. У сынка Лионардо не особенно хороший гороскоп, там довольно неблагоприятные знаки и в конце концов даже чума. А крошка Микеланджело родился в два часа пополуночи под очень странным сочетанием звезд: соединение Меркурия и Венеры находилось прямо под властью Юпитера. Это обозначает великие события. А вот материнским молоком не удалось вскормить — это плохо, очень плохо! Монна Франческа нездорова, и у мессера Буонарроти Симони много с ней хлопот, потому что он хотел бы иметь много детей, как честь рода требует, и грустно думать, что монна Франческа, которой только двадцать два года, может быть, больше ни одного ему не принесет. Бабушка, мудрая монна Лессандра, утверждает, правда, что положение еще поправится, но пока — не видно…

У входа в храм они простились, так как Леонардо хотел еще приветствовать своего доброжелателя, мессера Бандини да Барончелли, но, зная, что мессер Буонарроти презирает политические взгляды Бандини, не стал ему об этом говорить. Воспользовавшись неожиданно возникшей у входа сумятицей, он поспешно откланялся. Лодовико еще раз оглянулся на него. Вздохнул. Какой услужливый, разумный, благовоспитанный молодой человек, только совсем не думает о своем будущем! Он — один из лучших учеников маэстро Верроккьо, и последняя картина его "Благовещение", недавно привезенная из церкви Сан-Бартоломео-Монте-Оливето, — отличная работа, чистая работа, притом и благочестивая. Да, но что в том: ведь он — только художник…

Мессер Буонарроти глядит ему вслед почти с сожалением: какой это был бы способный нотариус, унаследуй он традицию своей почтенной семьи, семьи да Винчи, которая дала Флоренции столько хороших нотариусов! Право, нужно удивляться, что отец его, мессер Пьеро да Винчи, позволил ему поступить в мастерскую живописца. И то сказать, дело идет о незаконнорожденном… Мессер Буонарроти Симони втиснулся в переполненный храм, и важная физиономия его приобрела еще более величественное и торжественное выражение. Нет, ни один из его сыновей не будет учиться ремеслу вертопрахов, ни один не будет есть ненадежный хлеб искусства! У брата Франческо нет детей, ему некому передать свою солидную меняльную контору на Ор-Сан-Микеле. Они будут менялами и банкирами! Ни одному из них не придется слоняться со своей малярной кистью или резцом по княжеским дворам либо монастырям, которые платят мало и неаккуратно. Впрочем, у него нет и не будет незаконных! Монна Лессандра, мудрая старушка, уверяет, что положение поправится…