Камень, или Terra Pacifica

Что же случилось, когда Мария лицом к лицу предстала пред Христом? Кого вместо своей профессии увидела в отражении Его глаз? Нет, это до того она пребывала вместо себя. Раньше, когда увлекалась чуждым ей поведением. А теперь, в отражении Его глаз именно собственную себя она и увидела. Голос Иордана, заключённого в Галилейском море ожидания, донёсся, наконец, до её слуха. Мария вспомнила о своём прямом предназначении. И после избавления от бесов, да глядя в зеркальце, увидела там отражение красоты из глубины. Она свободно усмотрела суть свою, узнала в ней бессмертие. А оно, и наверняка, должно иметь обусловленные внешние признаки. Такие признаки есть. Это как раз глубинная красота. Но она ведь и раньше была занята, по её мнению, исключительно красотой. Но какой? Она занималась той любопытной привлекательностью, что прельщает мужчин, то есть подчёркиванием своего женского пола. Женского пола, в качестве заработка от мужчины. Не бессмертия его, но заработка от него. Не спасения его, а наживы от него. А ныне привиделась иная красота в отражении полированного серебра. Та, что со смертью не имеет соприкосновения. Красота женщины-спасительницы. Вспомните, когда мужчина – человек, а не самец, он видит в ней именно спасение. Неведомым врождённым чувством он видит в ней сущность, образ бессмертия. Своего. То и есть наисильнейший магнит, притягивающий мужчину к женщине. К своей, неповторимой. Той, которой сам готов отдать всё, что накопил вокруг себя и внутри себя, отдать подобно жертве.

А потом, у отваленного камня возле гроба Господня Мария первой узнала о Воскресении Христа. Именно только поистине открытым глазам явилось такое знание, мало, кому дающееся. Теперь Марии было дано лицом к лицу предстать пред самим Воскресением, увидеть его отражение в себе. Воскресение и бессмертие – они ведь и есть Рождение, они – Красота. Они – символ женственности. Воскресение – настоящая женская служба.

Именно Мария из Магдалы возвестила миру о Воскресении Христа. Она, кто когда-то заботилась исключительно о привлекательности, та, дошедшая до блуда, возродилась в настоящей красоте, возродилась теперь истинной женщиной. Пусть пока не сущностью бессмертия, но уже провозвестницей воскресения, верой воскресения. Пусть она ещё обыкновенная, земная. Но если женщина становится верой воскресения, она уже близка к дерзко предположенному нами символу и проводнику бессмертия.

Вот почему преодоление смерти – дело по-настоящему женское. Оттого создалось их тайное общество, где разрабатывались идеи подлинного воскрешения тех, кто жаждал спасения. Но, к сожалению, оно зиждилось недолго, наверное, настолько недолго, насколько и Ева сумела пребыть в этом своём первоначальном назначении, ещё под кронами деревьев сада на Востоке…

Такой рассказ. Но он не обособлен, а вроде бы составляет прелюдию к дальнейшему.

Дальнейшее же…

– Молчание, – вставился Афанасий, – так, помнится, звучит последняя фраза принца датского. А до того, он, кажется, по-своему тоже заметил о краткости женской любви.

Леночка безмолвствовала.

***

– О красоте, спасающей мир, мы слышали, вернее, читали. Правда, без уточнения, какой по происхождению, А вот выдумка о несколько неожиданном признаке бессмертия как сути женщины, где именно женщина и только она призвана хранить его в себе, такая выдумка заслуживает внимательного рассмотрения. Хотя сам автор того общего дела по воскрешению ближних своих ничего подобного не предполагал. – сказал Афанасий, погружая мысль в объёмистый резервуар собственной памяти. – Да. Но существуют примеры, прямо скажем, противоположные. Скажем, Кащей Бессмертный. Он мужчина, и красотой не блистал. Да. А женщина, Василиса, к тому же Прекрасная, как раз допыталась, в чём оно, бессмертие Кащеево находится, с целью оборвать его. Выходит – она не прочь выведать место смерти у бессмертия. Извините.