Камень. Книга 10

— Валентин Сергеевич, а вот с этим, — Кузьмин указывал на море, — разбирайся сам. — Колдун явно имел в виду нападение вражеских аквалангистов. — Тут я тебе не помощник.

— Уже сделано, — кивнул Варушкин. — Сам понимаешь, яхта и так под круглосуточной охраной, дабы избежать подобного вида диверсий.

— Да я так, себя успокаиваю, — отмахнулся тот. — Все, вроде со всем разобрались, пойду об ужине позабочусь… — И он удалился в сторону камбуза в сопровождении особиста, находившегося все это время неподалеку.

О дальнейших «похождениях» Кузьмина адмиралу уже перед самым ужином доложил этот самый особист:

— Ни на какой камбуз он сначала не пошел, ваше превосходительство, — хмурился капдва, — а прямиком направился к каюте спецсвязи. Проверив там охрану, приказал показать уже мое хозяйство и в каюте устроил мне самый настоящий допрос на предмет работы по выявлению происков иностранных спецслужб во вверенном вам подразделении.

— И как результаты допроса? — хмыкнул напрягшийся Варушкин. — Много ли бойцов соблазнились посулами вражеских шпионов?

— Не смешно, Валентин Сергеевич… — буркнул особист. — Господин Кузьмин меня так спрашивал, что… — Капдва тяжело вздохнул. — Что я себя поневоле начал подозревать. — Он опять вздохнул. — Еще этот взгляд! Как в душу смотрит! А потом такой заявляет: «Господин капитан второго ранга, профилактическую работу в подразделении необходимо усилить и углубить. План профилактических мероприятий представить господину контр-адмиралу до завтрашнего утра, ответственным поставить его же…» Ну, то есть вас, Валентин Сергеевич…

Особист вздохнул в третий раз, а Варушкин только поморщился:

— Жду план завтра утром.

— Да что мне там писать-то? — вскинулся капдва. — Все мероприятия и так проводятся на постоянной основе и с должной тщательностью!

— Перечислишь все те же самые мероприятия, только в начале добавишь «усилить» и «углубить», — буркнул адмирал. — Не мне тебя учить.

— Есть! — с облегчением выдохнул особист.

— Что дальше было?

— На камбуз господин Кузьмин заявился, как будто знал, что там у нас сегодня девушки дежурят, — капдва растянул губы в улыбке. — Ну и завис там больше чем на полчаса. Судя по оживленному разговору в игривых тонах и женскому смеху, наших девушек процедура допроса миновала.

— Я бы не был в этом так уверен, — хмыкнул Варушкин. — Что-то еще?

— Сейчас господин Кузьмин изволит отдыхать на верхней палубе в приглянувшемся ему еще в прошлые разы шезлонге.

— Ясно. Спасибо. И держи меня в курсе его перемещений по яхте…

Когда капдва вышел из каюты, адмирал попытался вернуться к написанию рапорта, но у него это не получалось — мысли постоянно возвращались к персоне загадочного Кузьмина, имевшего, судя по всему, в роду Романовых очень серьезное влияние. Одно только его развязное поведение в присутствии великих князей и княжон чего стоило! Особенно много себе позволял колдун в общении с Алексеем Александровичем, молодой же человек только улыбался, отпуская в адрес Кузьмина совершенно безобидные шутки. С императорской четой и другими старшими Романовыми колдун был подчеркнуто вежлив и почтителен, а вот князя Пожарского он явно уважал и немного боялся, невольно вытягиваясь в присутствии его высокопревосходительства. Этот факт говорил только об одном — Кузьмин точно воевал под непосредственным командованием генерала, а единственным столкновением, в котором, по подтвержденным данным, принимали участие бойцы из Тайной канцелярии, была война с Китаем. Этот же факт подтверждала и дружба Кузьмина с Белобородовым, легендарным Зверем, прославившимся в узких кругах сотрудников спецподразделений, прошедших ту же самую войну.

Белобородов тоже представлял собой одиозную фигуру. Понимающим людям, к которым адмирал относил и себя, сразу бросались в глаза черты, свойственные только сугубому профи — Прохор Петрович был самонадеян до самоуверенности, жесток до жестокости и спокоен до полного равнодушия. В отличие от Кузьмина, Белобородов со всеми без исключения себя вел вежливо, и, даже когда «гонял» великих князей и княжон, сразу становилось понятно, что это именно отческая забота, проявляемая им для лучшего воспитания молодых Романовых. Подрастающее же поколение правящего рода, что характерно, отвечало своему наставнику полным пониманием и уважением. Настоящего Зверя Варушкин увидел лишь два раза: первый, когда Белобородов работал с тем швейцарским банкиром в Ницце; и второй в Сен-Тропе, после покушения пятерки вражеских колдунов на кортеж — тогда, в отеле, адмирал в глазах невозмутимого с виду Прохора Петровича наметанным взглядом рассмотрел не просто желание убивать, а самую настоящую жажду крови!

Отдельно стоило подчеркнуть отношение этих двоих к великому князю Алексею Александровичу. Да, Кузьмин много себе позволял по отношению к молодому человеку, а Белобородов, как выяснилось, был его воспитателем, но Алексей у них «в тройке» занимал позиции лидера и именно что позволял колдуну вести себя подобным образом, а к словам воспитателя всегда прислушивался и во время акций ему безоговорочно подчинялся.