Камень. Книга 8

— Кстати, Лешка, — ко мне подошел Прохор, — эти мотоциклы отличная идея. — Он следил глазами за ушедшими на второй круг Николаем и Александром. — Не забыл еще, как вы с Петровым в детстве на кроссовых «Уралах» по лесам и полям гоняли?

— Руки помнят. А твои?

— И мои. О-о-о, глянь, — в этот момент Джузи заложил особенно крутой вираж, умудрившись в последний момент проскочить между бетонными клумбами у входа в казино, — лихо макаронник со своим «Дукасом» обращается. Смотри, Лешка, уведет он у тебя Демидову, ой уведет… Основное предназначение нажопницы знаешь?

— Села — дала?

— Именно! Вот и катай своих баб самостоятельно, иначе за тебя это сделают другие.

Наши лихие байкеры, так и не остановленные полицией и охраной казино, после четырех кругов по площади под выкрики малого света прирулили на прежнее место, дождались, когда на землю соскочат раскрасневшиеся «вторые пилотки», заглушили моторы и важно слезли с байков, сняв с себя шлемы. Желание надавать по мордасам всем троим я в себе с трудом, но подавил, а вот нахмуриться не преминул.

— Леха, ну ты чего? — опасливо приблизился ко мне Николай. — Сестренки, как и мы, в доспехе гоняли, неожиданности были исключены.

Я же на это только отмахнулся и принялся искать глазами Марию с Варварой, которые предусмотрительно скрылись среди толпы молодых людей. Зато не пряталась Евгения Демидова, смотревшая на меня с нескрываемым вызовом.

— Алексей, — это был Джузеппе, — не желаешь подарок поближе рассмотреть и опробовать? — улыбающийся итальянец указывал на один из тех «Дукасов», на которых приехали дворцовые.

Твою же! И отказываться нельзя, меня даже наша молодежь не поймет… Пришлось натягивать улыбку и шагать к байку. Джузеппе же в этот момент решил озвучить счастливого обладателя последнего байка:

— Александр Петров, ты где? Вижу. Принимай подарок! — размашистый жест рукой, видимо, должен был означать всю широту души итальянца.

Смущенный Петров благодарно кивнул и по моему примеру залез на мотоцикл, а Михеев уже протягивал нам изъятые ранее ключи.

— Шурка, дрифтанем, как в детстве? — проорал я, перекрикивая рычание породистого итальянского зверя.

— А давай! — лицо моего друга вмиг преобразилось и приобрело полузабытое хищное выражение. — Я за тобой…

***

— Руки у сынки действительно все помнят, — пробормотал Белобородов, наблюдая за тем, как его воспитанник практически синхронно с Петровым в дыму сожженной резины выписывает идеальные круги в управляемом заносе перед толпой ревущей молодежи. — И Шурка хорош…

Вот оба мотоцикла выскакивают из дыма и подлетают к крыльцу ресторана, сработав только передними тормозами, отчего зад байков подбрасывает вверх, а когда задние шины все же касаются асфальта, раздается крик:

— Аня Шереметьева!

А за ним другой:

— Кристина Гримальди!

И вот уже байки, снова дымя резиной, уносятся по маршруту, проложенному ранее тремя другими байками.

— А Шурку я, пожалуй, привлеку к планируемым мероприятиям, лишним он точно не будет.

***

— Царевич, а ты заметил, что твоя жопастая до сих пор от внезапно свалившегося счастья в себя никак прийти не может? — Кузьмин, сидевший на соседнем с моим шезлонге в одних трусах, потягивал пиво. — А твоя длинная ходит мрачнее тучи?

— Ваня, фи! — поморщился я. — Анечка и Женечка их зовут.

— Не суть. Так заметил?

— Ага.

Первый адреналин от покатушек уже схлынул, а прохладненькая водичка, в которой я уже два раза искупался без доспеха, хоть уровень полезного гормона и поддержала, но откат, как и всегда, не заставил себя долго ждать, и мне просто хотелось поваляться на лежаке под лучами заходящего солнца.

— Да, дали вы с Рембрандтом моцикам прикурить, на площади до сих пор горелой резиной воняет! Выступили, короче, на все деньги! Публика у ваших ног, а посрамленный макаронник горько плачет под хилой пальмой. Петрович сказал, что вы с Шуркой по малолетству мотокроссом увлекались?

— В перерывах между моими интенсивными тренировками, потом надоело.

— Царевич, а ты в курсе, что мажоры наши с мажорками завтра вместо отдыха на пляже собираются гонки устраивать на трассе Монако-Ницца? Даже уже и списки составили с очередностью и тотализатор замутили, кто первый из седла вылетит.

— Пусть гоняют, — отмахнулся я, — мне байка не жалко. Если угробят, через Джузи купим еще.

— Петрович правильно сказал, Лазурный берег вздрогнет… Слушай, а чего это твой воспитатель себя так странно ведет?

— В смысле?

— А без смысла… Просто неправильно… Как будто ждет чего-то. Поделишься?

— Сам не в курсе, но что-то такое явно намечается, и мы с тобой, походу, узнаем подробности последними.

— Понял… Может, тебе чего-нибудь перекусить принести из бара? Или выпить? А то не успевшая пообедать молодежь ничего не оставит…

— Ничего не хочу, — лениво протянул я. — Спасибо.

— Ладно, пойду…

А когда колдун ушел в сторону сидевших отдельно Прохора, Михеевых, Петровых и дворцовых с валькириями, я уселся на шезлонге и принялся наблюдать за скопившимися на импровизированном танцполе возле пляжного бара членами малого света, двигавшимися в такт игравшей музыке.