Камень. Книга 9

Твою же!.. Если в детстве я гордился ветераном-Прохором и прославленным дедом Мишей, а после объявления подсознательно начал гордиться царственным дедом Николаем, узнав его поближе, то вот отцом фактически не восхищался никогда — обида за маму и мое детство перекрывала все остальное. Сейчас же, взглянув на контрасте на остальных «накопившихся» наследников со всего мира, понял, что мой родитель «по уровню» ничем не уступал что деду Михаилу, что деду Николаю, просто выражалось это… несколько по-другому! А именно: отец был настоящим хамелеоном, способным подстраиваться под любую ситуацию, под любых действующих лиц, а его обманчивая мягкость и неконфликтность являлись лишь способом достижения нужных ему целей! И в эту схему укладывались и его ко мне такое разрешительно-приказное-воспитательное отношение, и дружба с такими разными по характеру Прохором, Ванюшей и Виталием Борисовичем, к которым родитель каждый раз находил нужный подход и необходимые слова. А эта его «командировка» в Монако, во время которой он развернул на Лазурном побережье активную деятельность под прикрытием заботы о младшем поколении рода Романовых? Да, у родителя были «срывы», взять хотя бы его фееричное выступление на последнем Совете рода, но это все могло быть обычным спектаклем, особенно на фоне полученного им на жандармском факультете специального образования, опыта участия в операциях Корпуса и Тайной канцелярии, так и опыта планирования этих операций. А тяга отца к постоянному интриганству, принятая мной за профессиональную деформацию? И почему-то я не сомневался, что те же самые Прохор, Ванюша, Владимир Иванович и Виталий Борисович прекрасно знали об этих талантах моего родителя и подчинялись ему в первую очередь как умному и грамотному командиру, а не как к великому князю, имеющему от рождения право ими командовать.

Внезапно образовавшаяся гордость за отца зашкаливала — аж мурашки по телу побежали, но самолюбие не дремало, и я решил выражение сыновьих чувств оставить на более подходящий случай и сосредоточился на дальних родственниках.

— Молодые люди, — Виндзоры улыбались в основном мне, — мы вам еще один «Роллс-ройс» в подарок привезли, раз уж вам эта наша марка понравилась.

— Спасибо, ваше величество! — улыбались мы с братьями. — Для нас это честь!

— А мы «Гелендвагены» в количестве двух штук, — лыбились Гогенцоллерны, — раз уж вашей охране эти авто приглянулись.

— Спасибо, ваше величество! — еще шире растянули мы губы в улыбках, и я, глянув на благожелательно настроенного отца, откашлялся и, напустив как можно больше пафоса, добавил: — Дорогие родственники! Вы не подумайте, Романовы ценят подобные щедрые жесты! Прошу прощения, что прямо сейчас ответить не можем тем же — ваш приезд для нас стал приятной неожиданностью, но вот позже…

— Что ты, Алексей, мы от всей души, от всего сердца…

Кто бы сомневался, только не я! Родственники — это святое, их кидать, подставлять, изживать, изводить, наконец, убивать нельзя. Это же родственники…

— Господа, — влез князь Гримальди, — предлагаю выпить за знакомство…

Пока старшие что-то увлеченно обсуждали, я решил «поддеть» братцев:

— Слышали, это именно нам «Роллс» подарили? Будет вам теперь, на чем в училище ездить.

— Непатриотично, — ожидаемо отмахнулись они. — Вот увидишь, дед Коля все эти импортные лайбы в кремлевский гараж заберет и разрешения не спросит.

— Не отдам из принципа, — поморщился я. — И вообще, дорогие братики, есть у меня ощущение, что после этой поездки в Монако к нам в Москву зачастят импортные принцы с принцессами, в пользование которым мы эти лайбы и будем отдавать.

— Как вариант, — кивнули братья, с загадочным видом переглянулись, и хитро улыбавшийся Александр продолжил: — Лешка, Москва — это хорошо, но лучше бы нам с импортными принцами и принцессами в Сочи собираться, подальше от надзора наших старших родичей.

— Отличная идея! — хмыкнул я. — И когда она вам в головы пришла?

— Нам девушки намекнули, — Саша продолжал улыбаться. — Им тоже понравилось вдали от родичей время проводить, вот они и просили у тебя аккуратно обстановку прощупать. А вообще, Лешка, у нас с Колей сложилось впечатление, что за этими подходами скрываются хитрющие Маша с Варей, это в их стиле.

— Ты хотел сказать, в бабушкином?

— Ага, — он кивнул. — Короче, мы девушкам скажем, что тебе идею закинули, и ты будешь думать, но если хочешь знать наше с Колей мнение, то мы двумя руками за.

— Буду думать, — я состроил задумчивое лицо, а потом рассмеялся: — Вы не поверите, но я в ужасе от открывающихся перспектив — мне Монако хватило, а вы Сочи предлагаете…

Непосредственно к турниру мы приступили только около двух часов дня, да и то с «определенными» оговорками: