Камень. Книга одиннадцатая

– Пусть самоубивается, государь, – пожал плечами тот, – нам же проблем меньше – мы Испанию в качестве виры в любом случае себе заберём на какое-то время, быстренько подчистим её золотовалютные запасы, а потом Франции оптом продадим, пусть у Бурбонов голова болит. Но я буду настаивать, чтобы Ибица безвозмездно перешла роду Гримальди – может, хоть у них получится сделать из острова клиентоориентированный курорт.

Мария Фёдоровна не удержалась от комментария:

– Дорогой, с Бурбонов за Испанию возьмём только золотом! Никаких франков, ценных бумаг и прочей ерунды!

Император покачал головой:

– Соблазнительно… Очень соблазнительно! Но опасно… Вова, Миша, Саша, что думаете?..

***

Дискуссия между старшими родичами, не обращавшими никакого внимания на Савойских, длилась больше пятнадцати минут и привела лишь к одному – решили, что царственный дед аккуратно «провентилирует» означенный вопрос с Людовиком Бурбоном. Самих Савойских предупредили, чтобы они держали рты на замке, иначе никаких консультаций с королём Франции не понадобится, а их любимая Испания после разграбления просто пойдёт с молотка – возможно, даже частями. Напомнил дед и про поиск злодеев, попросив Филиппа-старшего сказать руководству испанских специальных служб об их персональной ответственности за результаты этого самого поиска. Так что, когда мы покидали палату, в ней царили уныние и обречённость…

***

Филипп-младший, прижимавший к себе рыдающую дочь, повернулся к отцу:

– Может, застрелимся, чтобы потом не мучиться? Тогда есть шанс, что Романовы остальных наших родичей не тронут.

– Я бы не был в этом так уверен, сынок. У этого Алексея, говорят, слова не расходятся с делом. Лучше давай подумаем, как нам отомстить.

– Отомстить? Романовым? Где Испания и где Россия? А если пробовать прибегнуть к услугам наёмников, боюсь, мы везде получим отказ – с русскими сейчас никто связываться не будет ни за какие деньги.

– Та-а-ак… – протянул король. – И с каким количеством посредников ты успел связаться за моей спиной?

– С тремя… – Филипп-младший отвёл глаза. – Со мной даже разговаривать не стали, когда прозвучала фамилия Романов.