Камень на шее. Мой золотой Иерусалим

Эти взгляды были внушены мне моими родителями, хотя даже они не проявляли в подобных мелочах столь нелепого упрямства. Но такой уж у меня недостаток — я всегда отличалась излишней щепетильностью. Это не добродетель и не свидетельство высокой морали: из-за своей щепетильности я лишала кого-то возможности заработать кругленькую сумму, ибо при таксе четыре шиллинга в час, на спасение моей огромной квартиры от мерзости запустения, которая ей вечно угрожала, потребовалось бы много-много часов. Но когда появится ребенок, о щепетильности придется забыть. К тому же я должна ходить в библиотеку, а туда младенца не возьмешь. Что-то нужно придумать, необходимо составить какой-то план. Я чувствовала, что мои нравственные устои под угрозой — предстоит делать то, чего я делать не выношу. Не что-нибудь дурное, нет, ничего столь драматического меня не ждет, однако придется решаться на поступки, противные моей натуре.

Вернувшись, я взяла «Таймс» и, начав просматривать объявления в разделе «Домоводство», пришла в замешательство от множества оттенков таких понятий, как «Помощница матери», «Компаньонка-иностранка», «Няня», «Экономка». Я подумала, что не хочу, да и не могу себе позволить ни с кем из них связываться. Пришлось сосредоточиться на проблеме хорошенько, и только я успела прийти к выводу, что самое большее (но и самое меньшее), с чем можно согласиться, это — почасовая няня, которая присматривала бы за ребенком столько-то дней в неделю, как вдруг в дверь позвонили. Я пошла открывать. Такие неожиданные звонки всякий раз повергали меня в смятение, и я начинала сомневаться, так ли уж бесповоротно я отказалась от надежды когда-нибудь снова увидеть Джорджа. Даже теперь я иногда рисовала себе сцены, в которых он появлялся у меня на пороге и заявлял что-нибудь вроде: «Розамунд, я пытался жить без тебя и не смог» или «Розамунд, я полюбил тебя с первого взгляда». А то, стыдясь самой себя, я воображала в мельчайших подробностях романтические встречи в конце длинных коридоров, объятия на широких лестницах, пылкие свидания на Оксфорд-Серкус. Я с укоризной говорила себе, что мечты мои навеяны страхом, а не любовью, и так оно, конечно, и было. Но мечты мечтами, а на этот раз у меня на пороге стояла Лидия Рейнолдс.

— Прости, что я тебя беспокою, — извинилась она, когда я ее впустила, — но на меня обрушилась куча всяких мелких катастроф. Короче говоря, я пришла спросить, нельзя ли у тебя переночевать? Только, если тебе неудобно, скажи честно.

— Все совершенно удобно, — успокоила я ее, когда мы сели в гостиной. — Ну, рассказывай о своих мелких катастрофах.

— Как будто я в состоянии говорить о чем-нибудь другом, — ответила Лидия и углубилась в длинное повествование.

Оказалось, что к подруге, у которой она снимала комнату, вернулся муж, находившийся несколько месяцев в бегах, и заявил о своих правах на жилье. Жене не хотелось расставаться с Лидией и с ежемесячной мздой, поскольку она не была уверена в постоянстве своего супруга, и несколько дней они ютились в двух комнатах, причем Лидия спала на диване в кухне. Потом мужу надоело постоянное присутствие Лидии, и он велел ей съехать, а жена прямо за завтраком разразилась слезами и заявила, что предпочитает остаться с Лидией и пусть он сам съезжает. Тут Лидия поняла, что пора уходить, дабы не осложнять их матримониальные проблемы.

— Но, — продолжала она, — я просто подумать не могла, что нужно снова искать квартиру и перевозить вещи, тем более, было ясно, что больше месяца они друг друга не выдержат. Ну я и осталась и продержалась бы до конца, но только вчера вернулась очень поздно, стала тихонько раздеваться, чтобы никого не разбудить, и вдруг этот подонок вылезает из ванны и начинает ко мне приставать. Тут я поняла, что по всем статьям выхожу персона non grata[25], и утром съехала.

— Ладно, — сказала я, — живи здесь, пока он не уедет.

— А он может и остаться, — сказала Лидия, — просто назло мне, после того что я наговорила ему вчера. Самое ужасное, что он, мерзавец, довольно привлекателен. Только это, по-моему, и оправдывает его существование. Когда-то мне нравились такие законченные ублюдки. Но теперь все! Теперь подавай мне тихих, скромных и воспитанных вроде Алекса. Вот с ними я согласна иметь дело.

— А ей он нравится?

— По-моему, да Или нравился. Но не знаю, может, и ей он надоел. Но это не все. Неделю назад я потеряла работу.

— Господи! — посочувствовала я. — Почему?

— А я не ходила туда, — грустно ответила Лидия. — И в конце концов мне сказали, что я не хожу слишком часто. Впрочем, я их не виню. Но в результате я на мели.

— Так, — протянула я. — Может, дать тебе в долг?