Камень, ножницы, бумага

Последние двенадцать месяцев стали настоящими американскими горками. Пожениться в високосный день было моей идеей, отправиться в Шотландию в наш медовый месяц – твоей. Если и есть на свете уголок красивее, то мне еще предстоит его найти. Надеюсь, что мы будем часто бывать там. Меня повысили на работе, а тебя попросили написать современную адаптацию «Рождественской песни» для Би-би-си. Знаю, это не то, чем ты на самом деле хочешь заниматься, но комиссионные принесли утешение. После двух неудачных «пилотов» твоя писательская работа застопорилась. Ты твердил, что это случается со всеми, но, очевидно, никогда не думал, что подобное произойдет с тобой.[11]

Я пыталась помочь – штудировала книги о писательстве и сценариях, училась рассказывать истории. Ты всегда просил меня прочитать то, что написал. Мне нравится чувствовать себя частью процесса, и помимо того, что я твой первый читатель, я стала редактировать некоторые твои работы. Буквально несколько заметок в рукописи тут и там, которые ты часто, в основном, иногда, похоже, ценишь. Мне просто хотелось сделать чуть больше, быть полезной. Я верю в тебя и твои истории.

Вопреки мнению людей, быть замужем за сценаристом не слишком гламурно, также как и жить в однокомнатной квартире в Ноттинг-Хилл. Наш утренний распорядок как мужа и жены почти всегда одинаков. Если это обычный день, ты целуешь меня в щеку, встаешь, надеваешь халат, готовишь кофе и тосты, а затем садишься за свой крошечный письменный стол в углу студии, чтобы начать работу. Похоже, она заключается в том, чтобы проводить много времени в мечтах, уставившись в свой ноутбук и время от времени постукивать по клавиатуре. Тебе нравится начинать рано, однако это чаще всего не мешает тебе продолжать писать до поздней ночи. Иногда кажется, что ты останавливаешься только для того, чтобы поспать или поесть. Но я не против. Я поняла, что у тебя низкий порог скуки и что работа – твое любимое лекарство.

Будь это привычное утро, я бы погладила свою униформу прямо на кровати – у нас нет гладильной доски, потому что ее некуда поставить и в ней нет реальной необходимости. Затем я бы оделась, пока ткань еще теплая. Перелила бы немного от оставшегося кофе в свою фляжку, схватила Боба и запрыгнула в свою старую машину. «Приют для собак Баттерси» открыт для вас и ваших питомцев каждый будний день.

Но это был не рядовой день.

Это была наша первая годовщина, это были выходные, и, проснувшись, я прочитала кое-что очень захватывающее.

– Он мертв!

– Кто мертв? – уточнил ты, протирая сонные глаза.

Твой голос звучал на октаву ниже обычного, как это всегда случается после изрядного количества красного вина, выпитого накануне вечером. Ты начал пить больше, чем раньше, и дешевый алкоголь, похоже, только подливает масла в огонь ночного писательства, в котором ты сейчас погряз. Но мы не можем позволить себе хорошие вещи. Бюджет, на который мы существуем, выглядит слегка потрепанным, и это не дает покоя нам обоим.

Я поднесла свой телефон прямо к твоему лицу, чтобы ты мог прочитать заголовок.

– Генри Винтер.

– Генри Винтер умер? – переспросил ты, садясь и уделяя мне все свое внимание.

Я знала, что Генри Винтер твой любимый автор, ты достаточно часто говорил о нем и его книгах и о том, как бы тебе хотелось увидеть их на экране. Пожилой писатель известен тем, что неизвестен, он редко дает интервью и выглядит неизменно уже более двадцати лет: неулыбчивый старик с отросшей копной седых волос и самыми голубыми глазами, которые я когда-либо видела. На редких фотографиях в Интернете он всегда в твидовом пиджаке и галстуке-бабочке. Я думаю, это маскировка: личность, за которой он прячется. Я не разделяю твоего энтузиазма по поводу этого человека или его работ, но это не меняет того факта, что он один из самых успешных авторов всех времен. Более ста миллионов экземпляров его детективов об убийствах и жутких триллеров было продано по всему миру, и в литературном сообществе он считается гигантом. Хотя и недружелюбным.

– Нет, Генри Винтер жив и здоров. – Я подавила желание добавить «к сожалению». – Этот человек доживет до ста лет. Мертв его агент.

Я ждала и надеялась на определенную реакцию, однако ты просто зевнул.

– И зачем ты разбудила меня?! – пробурчал ты, закрывая глаза и зарываясь обратно под одеяло.

Твои тридцать тебе идут. С годами ты все привлекательней.

– Ты знаешь зачем, – проговорила я.

Ты перестал притворяться, что не понимаешь, но покачал головой.

– Он никогда не соглашался ни на одну телевизионную или киноэкранизацию своих книг. Никогда. Смерть его агента ничего не изменит, и даже если это произойдет, Генри Винтер ни за что не согласится, чтобы я написал сценарий по его произведению, потому что он всю жизнь говорил «нет» всем остальным.