Камень, ножницы, бумага

– Что ж, уверена, что с подобным отношением у тебя нет ни единого шанса. Но в связи с удалением из игры привратника – разве не стоит попытаться? Может быть, именно агенту не нравилась эта идея? Некоторые авторы делают все, что велят агенты. Только представь, если бы Винтер сказал «да».

Из-за того, что твои волосы падали на глаза (ты всегда был слишком занят писательством, чтобы посещать парикмахеров), мне не было видно твоих эмоций. Но это и не требовалось. Мы оба знали, что, уговори ты Генри Винтера позволить тебе адаптировать один из его романов, это поменяет в твоей карьере все.

– Мне кажется, тебе следует попросить своего агента договориться о встрече, – продолжала я.

– Я ему надоел. Я не приношу ему достаточно денег.

– Это неправда. Писательство – дело капризное, но ты сценарист, получивший премию Bafta…

– Премия Bafta была много лет назад…

– …с резюме, в котором россыпь звездных имен…

– С тех пор я не был номинирован ни на одну премию…

– …и чередой успешных адаптаций. Что в этом плохого?

– Что в этом хорошего? Кроме того, если агент Генри Винтера только что умер, бедняга, вероятно, скорбит. Это было бы неуместно.

– Как и не заплатить арендную плату за этот месяц.

Твоя наивность в отношении некоторых писателей, которыми ты восхищаешься, ставит меня в тупик. Ты, один из самых умных людей, которых я когда-либо встречала, тем не менее слишком легковерен, смотришь на всех этих авторов сквозь розовые очки. Способность написать хорошую книгу не делает человека хорошим автоматически.

Смею утверждать, что это была не та битва, которую я могла выиграть, не изменив стратегию, поэтому открыла ящик в прикроватной тумбочке и достала маленький коричневый бумажный сверток.

– Что это такое? – спросил ты, когда я положила его на кровать.

– Открой и посмотри.

Ты развязывал бечевку с такой осторожностью, словно хотел сохранить обертку. В детстве у нас обоих было не так уж много своего имущества, и полагаю, что часть мышления сделаю-сам-и-починю следует за людьми, подобными нам, во взрослую жизнь. Найти деньги, чтобы оплатить нашу свадьбу, было еще одной проблемой текущего года. Все прошло не так, как хотелось бы: ряды стульев в загсе были в основном пусты, ни у одного из нас не было семьи, только горстка близких друзей, живших в Лондоне. Я обожаю кольцо с сапфиром, принадлежавшее твоей матери. Оно смотрится на моей руке идеально, будто всегда было моим, и я никогда его не снимаю, но нужно было еще купить обручальные кольца, костюм и платье. Женитьба требует непомерно больших денег, особенно если у тебя их практически нет.

– Это журавлик, – объяснила я, пока ты подносил его к свету, и избавила тебя от необходимости спрашивать, в чем смысл такого подарка. – Бумагу традиционно преподносят на первую годовщину свадьбы, поэтому, когда на прошлой неделе на пороге нашего приюта очутился брошенный пудель по кличке Оригами, меня осенило. Я научилась делать бумажные фигурки, просматривая видео на YouTube, и выбрала журавля, потому что он является символом счастья и удачи.

– Это… прекрасно, – произнес ты.

– Он должен принести удачу.

Я знала, что такой подарок тебе очень понравится. Ты самый суеверный человек, которого я когда-либо встречала. На самом деле мне даже нравится, как ты отдаешь честь сорокам, стараешься не проходить под лестницами и ужасаешься, когда люди открывают зонтики в помещении. Я нахожу это милым. Фортуна, как бы она ни проявлялась, – это то, к чему ты относишься очень серьезно.

Я улыбнулась, когда ты сунул поделку в свой бумажник. Интересно, будешь ли ты хранить ее там постоянно? Надеюсь, поскольку мне нравится эта мысль. Если только не подвернется что-нибудь сулящее большую удачу.

– Я не забыл, – смутился ты. – Просто не думал, что мы отметим это сегодня. Технически наша годовщина наступит только в двенадцатом году.

– Это почему?

– Ну, смотри. Мы поженились двадцать девятого февраля две тысячи восьмого года. Сегодня двадцать восьмое. Високосного не будет еще три года.

– К тому времени мы уже можем быть мертвы.

– Или разведены.

– Не говори так!

– Прости.

В последнее время ты был так занят! И я не удивлена, что ты забыл. Кроме того, ты всего лишь мужчина и, стало быть, генетически запрограммирован забывать о годовщинах.

– Тебе придется загладить свою вину передо мной, – улыбнулась я.

И твоя рука скользнула внутрь моих пижамных штанов. Я думаю, ты и без моих записей вспомнишь, чем мы занимались после. Я тебе не говорила, но я загадала желание. Если в следующем году в это время у нас будет ребенок, ты узнаешь, что оно сбылось.