Камень-обманка

Андрей ожидал увидеть на троне страны властного человека с квадратным подбородком и узкими колющими глазами. Он знал, что богдо-хан равен в Монголии богу, и одно его слово спроваживает на тот свет любого подданного. Так было, кстати сказать, совсем недавно, когда владыка приказал ламам подарить премьеру страны Сайн-Ноин-хану возможность перевоплощения и вечное блаженство. Несчастному налили в чашу тройную порцию яда, и он умер в мучениях.

Пройдя вслед за Лубсан-Цэвэном в крошечную полутемную комнату, Россохатский почти наткнулся на богдо-гэгэна. Всемогущий стоял у самой двери, и его неподвижный взгляд ничего не выражал.

Все в лице и фигуре богдо-хана показалось Россохатскому тусклым и ничтожным. Тусклыми были желтый с черной каймой халат монарха и такая же шляпа. Бесформенно одутловатое, под цвет халата, лицо, в котором почему-то запомнились дряблые щеки, тщательно выскобленные брадобреем. Ничтожна плоская фигура с угловатыми плечами, узкие глаза в красных болезненных прожилках. Богдо-хан часто вытирал глаза большим шелковым платком и, наконец, поморщившись, надел черные массивные очки.

Никто не спросил офицера, как ему удалось, пробираясь в Ургу, миновать китайцев. Царедворцы полагали, вероятно, что это не их дело.

Толмач прочитал послание Унгерна, и богдо-хан несколько минут что-то говорил, вяло шевеля обескровленными губами.

Россохатскому перевели слова «живого бога». Сотник запомнил лишь заключительные фразы: «Передайте нойону [18]: мы не забыли родную степь и желтую веру. И еще скажите дарге [19]: мои люди ждут его не позже марта Года белой курицы [20]. К этому сроку я подготовлю людей».

К Унгерну Россохатский вернулся с разрешением всемогущего идти на Ургу, когда подадут сигнал.

Выслушав сотника, генерал подергал себя за усы, сощурился, махнул рукой.

— Плевать! Стану топтаться!.. Он что ж, слепая скотина, полагает: у меня и дел других нет?!

Барон приказал дивизии выступать немедля.

Второго ноября двадцатого года Азиатская конная дивизия пыталась взять столицу внезапным налетом — и потерпела неудачу. Китайцы выстояли.

Унгерн увел дивизию на восток, пополнил ее отрядами цириков [21]и снова стал готовиться к штурму. В хошуне Сан Бейсе Цецеханского аймака [22]князь Дугаржаб оказал генералу почести, достойные члена царской фамилии и снабдил его конями и провиантом. Дугаржаб надеялся, что казаки выбьют гаминов из Монголии и вернут ее земли тем, кому они принадлежали по праву.

В конце января двадцать первого года дивизия, оставив стоянку в Убулгуне, в тридцати пяти верстах юго-восточнее Урги, двинулась на столицу. По склонам горы Баин-Цзурхе конники подошли к городу и первого февраля начали обстрел Урги с востока и юга.

Унгерн проявил особую заботу о владыке страны. Сотня забайкальских казаков захватила богдо-хана и его жену; царственные супруги были отправлены в монастырь Маньчжушири — безопасное место, очень похожее на тюрьму.

В первых числах февраля китайцев выбили из Урги, и они в беспорядке покатились на юго-восток под ударами казачьих полков и монгольских отрядов. Часть столичного гарнизона ушла на север к русской границе; южнее Кяхты гамины соединились с одним из своих отрядов.

Унгерн гнал противника к его границе еще двести верст, на Калган и Чойри-сумэ, и только после того вернулся в столицу.

В Урге были захвачены пушки, пулеметы и восемь тысяч винтовок.

«Родственник царя» не отличался большими дипломатическими способностями. Его дивизия с непостижимой быстротой очистила магазины и банки китайцев, захватила весь золотой запас Урги, устроила жестокую сечу.

Именно тогда Его Святейшество богдо-хан, снова посаженный на трон Унгерном, объявил барона хубилганом [23]. Указ всемогущего гласил:

«По высоким заслугам награждается: русский генерал, барон потомственным великим князем Дархан-Хошей Цин Вана, в степени хана. Ему представляется право иметь паланкин зеленого цвета, красновато-желтую хурму, желтые поводья и трехочковое павлинье перо с присвоением звания «Дающий развитие государству великий герой».

Новый премьер Монголии Бадма-Доржи, принимавший участие в сочинении громкого титула, полагал, что Унгерн получил его не зря. Российский монархист был почти своим человеком в этой несчастной нищей стране. Фанатик и авантюрист, барон в свое время немало пожил в Урге. Бадма-Доржи было хорошо известно, что Унгерн не терял здесь времени впустую, а заводил полезные знакомства, изучал страну, ее язык и веру.