Камень (сборник)

В Петрополе прозрачном мы умрем,
Где властвует над нами Прозерпина;
Мы в каждом вздохе смертный воздух пьем,
И каждый час – нам смертная година.

Богиня моря, грозная Афина,

Сними могучий каменный шелом.
В Петрополе прозрачном мы умрем, —
Здесь царствуешь не ты, а Прозерпина.

1916

«Не веря воскресенья чуду…»

Не веря воскресенья чуду,
На кладбище гуляли мы.
– Ты знаешь, мне земля повсюду
Напоминает те холмы
. . . . . . . . . .
. . . . . . . . . .
Где обрывается Россия
Над морем черным и глухим.

От монастырских косогоров

Широкий убегает луг.
Мне от владимирских просторов
Так не хотелося на юг,
Но в этой темной, деревянной
И юродивой слободе
С такой монашкою туманной
Остаться – значит быть беде.

Целую локоть загорелый

И лба кусочек восковой.
Под смуглой прядью золотой.
Целую кисть, где от браслета
Еще белеет полоса.
Тавриды пламенное лето
Творит такие чудеса.

Как скоро ты смуглянкой стала

И к Спасу бедному пришла,
Не отрываясь целовала,
А гордою в Москве была.
Нам остается только имя:
Чудесный звук, на долгий срок.
Прими ж ладонями моими
Пересыпаемый песок.

1916

Эта ночь непоправима,
А у вас еще светло.
У ворот Ерусалима
Солнце черное взошло.

Солнце желтое страшнее —

Баю-баюшки-баю —
В светлом храме иудеи
Хоронили мать мою!

Благодати не имея,

И священства лишены,
В светлом храме иудеи
Отпевали прах жены.

И над матерью звенели

Голоса израильтян.
Я проснулся в колыбели —
Черным солнцем осиян…

1916

Золотистого меда струя из бутылки текла
Так тягуче и долго,
что молвить хозяйка успела:
– Здесь, в печальной Тавриде,
куда нас судьба занесла,
Мы совсем не скучаем, —
и через плечо поглядела.

Всюду Бахуса службы,

как будто на свете одни
Сторожа и собаки – идешь,
никого не заметишь —
Как тяжелые бочки, спокойные катятся дни:
Далеко в шалаше голоса —
не поймешь, не ответишь.

После чаю мы вышли

в огромный коричневый сад,
Как ресницы на окнах
опущены темные шторы,
Мимо белых колонн
мы пошли посмотреть виноград,
Где воздушным стеклом
обливаются сонные горы.

Я сказал: виноград,

как старинная битва, живет,
Где курчавые всадники
бьются в кудрявом порядке,
В каменистой Тавриде
наука Эллады – и вот
Золотых десятин благородные,
ржавые грядки.

Ну а в комнате белой, как прялка,

стоит тишина.
Пахнет уксусом, краской и свежим вином
из подвала.
Помнишь, в греческом доме:
любимая всеми жена,
Не Елена – другая —
как долго она вышивала?

Золотое руно, где же ты, золотое руно?

Всю дорогу шумели морские тяжелые волны,
И, покинув корабль,
натрудивший в морях полотно,
Одиссей возвратился,
пространством и временем полный!

1917

«Еще далёко асфоделей…»