Камень Солнца. Рассказы этнографа

После переливания крови и долгого сна Дагай почувствовал себя лучше. Здешний врач Толя Клитко, приехавший с Гавриленко, позвал меня и Любу в больницу.

— Вас Дагай зовет. Идите к нему, только ненадолго.

Дагай лежал на широкой больничной койке. Даже

сквозь загар проступала болезненная бледность, лицо осунулось, но глаза были прежними — умными и подвижными.

Мы присели около него. Он слегка приподнял руку, протягивая ее для приветствия. Люба поправила ему подушку и тихо спросила:

— Очень больно?

Дагай улыбнулся.

— Я сам виноват. Зачем за дуло тянул? Сглупил, а на лоб надо идти. Поправлюсь — пойду, там жить буду. Место хорошее. Там человек поживет, и наши люди про шаманов не вспомнят.

Вошел врач. Нам пора уходить.

— Дагай, наш отряд — и Люба, и Саша, и даже Сергей, — все мы пойдем на лоб. Завтра же. Мы еще придем к тебе. Ты скажешь, как идти, хорошо?

Дагай схватил меня за руку и, напрягаясь, пожал ее.

— Я знал. Вы пойдете. Завтра идите. До моего рыбачьего стана дойдете, там мой сын Токуле вас ждет. Я знал. Он вас ждет.

— Спасибо, Дагай. Поправляйся, скорей поправляйся!

* * *

Все готово для похода. Гавриленко дал нам колхозную моторную лодку.

С утра задул южный ветер. По многовековым наблюдениям, он приносит ненастье — дождь или снег. Тучи сгрудились над поселком, и вдалеке уже повисли дождевые полотнища. На реке, сжатой высокими берегами, только на северной стороне заметное волнение.

Дождь некстати, но все собрано, все в сборе. Откладывать отъезд невозможно. На берегу появляются старики. Скоро в домах никого не осталось. Любопытство и тревога привели людей на берег. Они провожают нас, им не безразлично, куда пойдут «верховские», — приехавшие с верховьев Енисея.

В суматохе, беспокойстве мы не обратили внимания, что все эти дни не появлялась переводчица Клава. Ее нет сейчас с нами, нет на берегу. Мы сидим в лодке, ждем ее. Она должна прийти.

К нам спускается дед Лукьян.

— Клаву не ждите. Старики ее отговорили. Не нужна она. Токуле ваш язык лучше, чем она, знает. Северного берега держитесь. На той стороне — мели.

Лукьян столкнул нашу лодку с камней и медленно пошел в гору. Когда он взобрался на берег, Сашка дернул ремень мотора. Лодка пошла против течения, вверх по Сургутихе. Дождь не переставал.

Мы не искали необычных приключений — мы работали. Поездка на лоб была той же работой — может быть, чуть сдобренной романтикой таинственности, но все же работой.

Сосновый лоб имел особое значение в жизни здешних людей, но мог быть и просто местом древнего поселения, исследовать которое входит в нашу задачу. Те, кто часто бывает в экспедиционных походах, любят повторять совершенно справедливую фразу: «Приключения начинаются тогда, когда нет достаточной организации и порядка».

Мы собрались достаточно организованно. Без приключений одолели первый участок пути. Мошка, отставшая от нас на реке, напала на берегу. Даже дождь ей не мешал.

Токуле ждал нас. Он заякорил лодку и задал всего один вопрос:

— Как отец?

В прутяном шалаше было просторно, чисто. Никаких вещей, кроме чайника и ружья. Токуле уже собрался в поход. На реке капли дождя пузырились — будет вёдро... Стоило переждать. Перед входом в шалаш стояла железная печурка. Молча кипятим традиционный чай.

Юный Токуле одет, как все юноши поселка, в темные шерстяные брюки и вельветовую куртку.

Церемония знакомства показалась нам несколько необычной. Токуле спросил, так ли каждого из нас зовут, как он думает. И не ошибся, он сразу узнал нас по описаниям отца.

Токуле уже два года учится на подготовительном отделении Красноярского мединститута и через год перейдет на основной курс. Последние годы он видится с отцом только летом — сначала интернат, теперь институт. Это обеспокоило меня.

Сможет ли Токуле провести нас на лоб, куда люди постарше его не знают дороги? Я спросил его об этом.

— Я там не был, но отец мне рассказал путь.

Юноша отвечал уверенно, и я счел за благо не делиться своими опасениями с товарищами. Я не встречал еще в здешних местах ни одного человека, малого или старого, который бы не сделал того, за что брался.

Дождь перестал.

Можно двигаться дальше.

Все заняли свои места в лодке, только Саша расстался с мотором, уступив его проводнику. Ветер стихал, небо очищалось от туч. Большими разорванными хлопьями они перемещались на каменную сторону — на восток.

Крутые берега Сургутихи медленно отступали за корму. Чем дальше вверх, тем сильнее течение, и скорость моторки падала. Росшая на берегу осина пожелтела, у черемухи опадали листья, а на рябинах пунцовели гроздья ягод. Конец августа здесь, считай, середина осени.

Кажется, приключения все-таки будут. Надо же было умудриться забыть вторую канистру на станке, на берегу.

Бензин кончится, мотор заглохнет, и... останутся только весла. Против течения грести на тяжелой лодке трудновато.

Что предпринять? Внезапно наступившая тишина отвлекла от раздумий. Началось! Приехали!

Лодка глубоко уткнулась в вязкий илистый берег. Токуле, отворачивая ботфорты бродней, пролез на нос и спрыгнул на ил. Увяз по колено. Сильно дернул цепь, втащил нос лодки чуть выше.