Каменистая дорога

— А разве не похоже? В конце концов, с точки зрения горожан из легенды их поступок был вполне обоснован и безусловно практичен. Дракон удовлетворится жертвой, и какое-то время не будет им досаждать. А девушка… Девушек много. Одной больше, одной меньше. Правда?

— Вы преувеличиваете, ваше высочество.

— Ничуть. Вы руководствуетесь ровно тем же принципом — отдадим преступнику девушку, зато принцесса останется жива.

— Это совсем другое. Мы должны спасти вас ради страны…

— А вы уверены, что стране есть до этого дело?

— Что вы такое говорите, ваше высочество?!

— Я просто размышляю. Формально есть две девушки. Почти на одно лицо. Какая стране разница, кто именно из них останется жив? Если вы смогли убедить всех что Петулания это я, что вам помешает усадить её вместо меня на престол?

Она посмотрела на потрясённое лицо Асторе и чуть улыбнулась.

— Ладно, ладно. Не будем об этом. Так или иначе, но когда мы читаем в газетах о дикарях, совершающих человеческие жертвоприношения, мы дружно возмущаемся их варварством. Но когда речь заходит о том, чтобы пожертвовать невинной девушкой ради неких государственных интересов, мы не менее дружно убеждаем друг друга, что такова необходимость и в этом нет ничего страшного. Лично мне данный подход кажется слегка… нелогичным. Если мы претендуем на то, чтобы считать себя цивилизованными людьми, то и вести себя должны соответственно. А цивилизованность и практическая целесообразность это далеко не всегда одно и то же…

— Если речь о том чьей жизнью мы должны рискнуть, — насупился Асторе, — то я сделаю всё от меня зависящее, чтобы это была не ваша жизнь.

— Я тронута. Однако я не совсем уж романтическая идеалистка и понимаю, что нам нужно практическое решение, а не общие слова. Завтра вы должны быть на приёме, Асторе. Постарайтесь захватить преступника до того, как он успеет что-нибудь сделать. Я верю, что у вас получится.

— Я не могу оставить вас одну, ваше высочество!

— Можете. Здесь достаточно безопасно. А ваш долг быть там. Кроме того, ваше отсутствие может насторожить убийцу…

— Я понимаю, но…

Она посмотрела ему в глаза.

— Я вас прошу, Асторе. Сделайте это для меня.

— Для вас? — он заметно смутился.

— Для меня. Если вы это сделаете, я оставлю вас в должности и при дворе.

— Но… тот взрыв. Ваша мать… отец. Я…

— Дело не в них. Дело в вас, Асторе. В ваших силах хоть кого-то спасти. Вы не смогли уберечь от смерти автократора, так спасите невинную девушку.

— И… и вы сможете меня простить? — его слова были едва слышны.

— Да…

Чекалек и Гернот завернули за очередной угол. Змеиный переулок своими изгибами был вполне под стать прототипу.

— Суть в том, друг мой Гернот, — продолжал Чекалек, — что мир полон парадоксов. Принц Флориан может сколько угодно думать о будущем, но определяю это будущее именно я. Разве это не потрясающе? И ведь каков парадокс. Аристократы свято уверены, что именно они правят миром, но на самом деле даже их собственная судьба зависит от такого человека, как я. Мой холодный расчёт, а не их благородное происхождение правят миром. Проклятье, Гернот, я начинаю чувствовать себя великим…

— Действительно потрясающе… Но ведь с другой стороны в жизни всегда есть место неожиданному?

— Это зависит исключительно от того, насколько хорошо всё предусмотрено. Рассказы про судьбу и иные высшие силы — всего лишь досужие сказки. Судьбой управляет трезвый и тщательный расчёт. Никакая фортуна не поможет принцу останвоить работу часового механизма моей бомбы.

— Наверное, ты прав… Однако мне всё таки не верится, что покушение на принца может иметь столь грандиозные последствия. Он ведь даже не наследник престола.

— А вот тут ты ошибаешься, Гернот. Принц здесь неофициально, а принцесса так и вовсе инкогнито. Политики любят тайны. Но у секретности есть и оборотная сторона. Тайна порождает домыслы. А домысливать люди предпочитают самое жуткое. Молодой человек тайно проникает в дом, чтобы встретиться с юной горничной. Предел его планов — несколько поцелуев. Однако если он попадётся на глаза хозяину, то девять человек из десяти будут уверены, что он собирался украсть столовое серебро, а встреча с горничной лишь предлог. А оставшийся десятый — что он намеревался получить от девушки куда больше, чем пару поцелуев. Вот так и здесь. Не важно, что хотели устроить здесь заговорщики. Важно, что вообразят себе остальные.

— А что они вообразят?