Каменная ночь

Задача, стоявшая перед либералами, была бы сложной в любом политическом контексте. Те, кто пессимистически смотрит на русскую культуру, указывая на долгосрочные проблемы России, не так уж и неправы. Эпидемиологическая ситуация в стране оставляла желать лучшего, а среди широких слоев населения бытовали искаженные представления о способах предотвращения и лечения этих заболеваний. В случае болезни люди в первую очередь обращались к молитве, а не к лекарствам, и на формирование подобной безотчетной реакции куда большее значение оказали, конечно, Откровения Иоанна Богослова, а не официальная медицина. Другие стороны русской жизни были не менее губительны. Главным убийцей был алкоголь, в основном водка, хотя не из-за объема потребления как такового, а из-за обычая пьяных кутежей, предписывавших по определенным случаям напиваться в стельку. Показатели потребления спиртного на душу населения в дореволюционной России были даже ниже, чем в сопоставимых с ней странах Европы, таких как Германия, Франция и даже Бельгия. Однако разрушительные последствия имел не столько уровень потребления, столько то, что и как именно пили: по большей части водку, а не менее крепкие напитки вроде вина или пива; причем, как заметил Александр Герцен еще в середине XIX века, каждый стакан опустошался “залпом”, в один глоток. А кроме того, основной объем выпитого приходился на несколько определенных дней, таких, например, как свадьбы, поминки и похороны, а также на некоторые церковные праздники. В российских городах нередко можно было увидеть пьяного, валяющегося в сугробе, а насилие, вызванное пьянством, было настоящим бедствием, хотя и ставшим привычной частью деревенской и городской жизни. В целом к концу правления Романовых уровень смертности из-за потребления алкоголя в Российской империи был в четыре-пять раз выше, чем в Западной Европе[106].

Помимо этого, деревенская Россия была особенно уязвима перед лицом природных катаклизмов. Отмена крепостного права не дала крестьянам возможности свободно покидать свою деревню. Большинство крестьян все еще принадлежали миру, общине, и коллективный долг, грузом лежавший на их плечах, привязывал их к земле и к примитивной, неподдающейся реформированию системе: деревянные орудия труда, средневековый севооборот, необходимость приспосабливаться к бедной, истощенной или неосушенной почве. Община принимала решения от лица всех ее членов, и она же распределяла среди них земельные наделы, причем в теории распределение должно было происходить в соответствии с индивидуальными потребностями. Система трехпольного земледелия, бытовавшая в России, напоминала о Европе до огораживания, при этом во многих областях трехполье функционировало в самых экстремальных климатических условиях. Усугубляло ситуацию и то, что наиболее плодородные области российской империи были и самыми густонаселенными. Согласно переписи 1897 года, например, плотность населения на Украине составляла 100 человек на квадратную версту[107]. К началу XX века население царской империи увеличивалось каждый год на 1 миллион 600 тысяч человек, что создавало постоянно увеличивающуюся нагрузку на сельскохозяйственное производство[108]. Неурожай, падение закупочной цены на зерно, эрозия почв, падеж скота – любое из этих несчастий могло означать разницу между выживанием и обнищанием.

Над деревнями в черноземной полосе на юге страны, на Украине и в Поволжье, производившими зерно, постоянно нависала угроза неурожая. Озимые, посаженные в сентябре, могли вымерзнуть в сухую зиму, если выпадало недостаточно снега, чтобы укрыть их от заморозков, которые подчас случались и в мае, а засуха могла уже к июлю иссушить почву так, чтобы похоронить надежды на неплохой урожай, которые сулил весенний сев. Крестьяне привыкли голодать. Голод посещал эти края с регулярностью раз в три-четыре года. Однако события 1891 года, когда летняя жара уничтожила посевы в самых густонаселенных областях юга России на тысячи и тысячи верст, обернулись невиданным доселе бедствием. Свыше 30 миллионов человек проживали на территориях, охваченных голодом[109]. Те, кто еще мог хоть как-то передвигаться, добирались до железнодорожных станций или провинциальных городов, просили подаяния, умоляли нанять их на работу. Чиновник в Орловской губернии записал, что страждущие молились. В конце концов, удалось спасти лишь детей… Только у грабителей и ростовщиков было вдоволь еды[110].