Каменная пациентка

Я не допускала глупостей. У моей «политики открытых дверей» имелись четкие правила.

Правило первое, очевидное. Всегда проверять, кто пришел. Звонок работал, но маленькая штучка с камерой была сломана, и если требовалось увидеть кого-то на улице, приходилось высовываться из окна.

Правило второе, также самоочевидное. Не пускать домой незнакомцев. Хотя, Джесс Брейм… Он и был незнакомцем, и не был. Я без малого год думала, что он мой отец, черт побери, и мама с Колеттой знали его всю свою жизнь. Когда я увидела его запрокинутое лицо двумя этажами ниже, то сразу его узнала.

– Джесс? – Помнится, я подумала: это интересно. Это оживляло скуку воскресного дня.

– Ты помнишь меня? – Он казался удивленным.

– Конечно, помню. – Я впустила его, радуясь, что отвлекусь. Я провела четыре часа без связи с внешним миром в попытке вытатуировать кусок искусственной кожи, стараясь заставить тушь впитываться так же, как на настоящей, однако ничто не заменит натуральную кожу, и игла жужжала в моей руке так долго, что все предплечье начало покалывать. Возможно, мне следовало сперва позвонить маме, но одна из особенностей маниакальной фазы состоит в том, что она ослепляет: вы не замечаете все те маленькие сигналы, которые распознали бы в более стабильном состоянии, и радостно погружаетесь в ситуации, которых должны избегать. Вдобавок мама была настоящим кошмаром во всем, что касалось моего автономного режима, и я разозлилась из-за того, что она начала отправлять ко мне своих друзей, чтобы проверить – как у меня дела. Возможно, если бы я включила телефон, то там оказалось бы с полдюжины сообщений, призывающих прибраться и поставить чайник. Я металась между чувством вины и своей защитной реакцией на все это. Я понимала, что мама не хотела душить меня заботой, и Господь знает, что за эти годы я давала ей достаточно поводов для тревоги, но наступил момент, когда моя частная жизнь, мое душевное здоровье стали важнее, чем ее спокойствие. Теперь я почти слышала это – Джесс сболтнул, что будет в городе, чтобы встретиться с приятелем, или сходить на концерт, или еще что-нибудь в этом духе, и мама набросилась на него: «Ах, как хорошо, Джесс, пока ты там – проведай Хонор ради меня…»

До моей квартиры всего сорок ступеней, и было уже поздно наводить какой-то порядок, однако я разгребла пространство на диване, торопливо загрузила посудомоечную машину и протерла кухонные столы. К тому времени, как Джесс добрался до верхней ступени, чайник почти закипел.

– Давно не виделись! – сказала я, когда он пробрался через веревочную штору, унизанную бусинами. Он казался противоположностью моего отца, и с трудом верилось, что разница между ними всего шесть лет. Говоря откровенно, для парня своего возраста Джесс был еще хоть куда. Не то чтобы между нами возникли флюиды или что-то в этом роде; а если что и ощущалось – то некая напряженность, какое-то выражение на лице Джесса, которое я иногда видела и на других лицах, когда переставала принимать лекарства. Выражение, означающее: «Что-то не в порядке». Я всегда считала его печальным рокером, застрявшим в прошлом, но в основном типажом «соль земли». Я указала на груды кожи и иглы, разложенные в порядке убывания размера:

– Я не серийный убийца! Это для проекта. Хочешь чаю?

– Да, будь добра. – Джесс перешагнул через кучу тряпок. Только с близкого расстояния я уловила исходящий от его дыхания сладковатый запах свежего пива, перебиваемый чем-то прогорклым. Он делал странные движения ртом, как будто выдувал кольца дыма. Для кого-то и сорок ступеней – многовато. Я бы не хотела, чтобы он заполучил из-за меня сердечный приступ.

– Присаживайся. – Я кивнула на место, которое освободила на диване. – Что ты вообще делаешь в Лондоне?

Джесс не расслышал меня из-за шума чайника.

– У тебя тут милое местечко. Удобно, что метро рядом, я полагаю.

Я понимала, что он нетрезв, – в его голосе слышались невнятные нотки. Пока я ожидала, когда заварятся чайные пакетики, то наблюдала за его отражением в чайнике. Он бормотал себе под нос, словно что-то репетировал. Я видела подобное и раньше, когда впервые оказалась в «Лиственнице»: парня, который прочистил горло, как для важной речи, шесть или семь раз за минуту, но так и не сказал ни слова. Джесс привез мне безумие. Ну, в смысле – еще больше безумия. Маленькая холодная струйка страха проникла в мои вены.

Хотя было только еще начало третьего, мне захотелось написать маме и спросить – зачем она послала его сюда? Однако я опять позволила батарее разрядиться, и даже после того, как подключила телефон к зарядке, маленький красный значок сообщил, что он будет готов к использованию только через пять минут.

– С тобой все в порядке, Джесс? – Я поставила перед ним чашку, и он поморщился.

– У тебя есть пиво в жестянках?

– Извини. Я стараюсь не держать в доме выпивку. Магазин внизу закрыт?

Джесс кивнул.