Каменная пациентка

– Джесс! – Коллеги выкрикивают его имя на всю округу. Джесс пристально смотрит мне в глаза, сопротивляясь зову сирены, пока женщина-водитель не повторяет его имя трижды.

– Черт побери, Джесс, – ворчит она, когда он, нахмурясь, забирается на пассажирское сиденье. – Что с тобой творится в последнее время? Соберись, товарищ.

Он не сводит с меня глаз, даже когда дверь захлопывается.

– Мам?…

Я резко оборачиваюсь. Хонор стоит позади меня с заплаканным лицом, и в течение одной тошнотворной секунды я думаю, что она все слышала.

– Мам, бабушка очнулась!

Она берет меня за руку. У меня есть время на один взгляд назад. Взгляд Джесса, когда машина «Скорой помощи» отъезжает, неотступно устремлен на меня и мою дочь, и если бы взгляды могли убивать – этот пронзил бы наши сердца одной стрелой.

Глава 20

Сегодня пасмурное воскресенье, первое декабря. Я нервничаю перед поездкой в Ипсвичскую больницу, опасаясь снова столкнуться с Джессом. Он затих со вчерашнего дня, и я понятия не имею, что это значит.

Моя кожа зудит, когда я наконец выбираюсь из квартиры, из этого дерьмового здания, наполненного призраками. Я бы не отказалась искупаться, но Джесс отравил собой всю воду в бассейне. Я всерьез подумываю о том, чтобы провести все дни, оставшиеся моей матери, в отеле «Око». Такое чувство, будто Джесс изгнал меня из моего же дома во второй раз.

Я нахожусь в десяти милях от Настеда, когда музыка по радио прерывается телефонным звонком, и на приборной панели высвечивается имя Джесса.

– Я скоро буду там. – Я различаю пьяные нотки в его голосе, хотя сейчас еще только закончился обеденный перерыв.

– Будешь где? – Я не могу разобрать фоновый шум на стороне Джесса за гулом собственного двигателя. Гомон толпы и помехи, шипение. Далекий ритмичный лязг.

– Где живет Хонор. – Он называет ее улицу, затем дом. Я проскакиваю мимо знака «Уступи дорогу», не сбавляя скорости, не замечая белого фургона, и эффект Доплера от его отчаянного сигнала стреляет мне в ухо запоздалым предупреждением. – Я выследил ее.

О чем он говорит? Джесс был на смене, когда Хонор вчера вернулась поездом в Лондон, и никак не мог проследить за ней до дома. Мое сердце бешено колотится, и я осматриваю обочины в поисках места, где можно встать.

– Она вываливает все это в Интернете, не так ли? «Вот моя утренняя пробежка, вот моя автобусная остановка, вот мой колледж, бла-бла-бла, я живу под стеклом».

Я наконец останавливаюсь, заехав двумя колесами на траву. Теперь я слышу его четко.

– Джесс, ну что ты делаешь? – Мой голос звучит покровительственно-по-родительски, словно я разговариваю с малым ребенком, но альтернатива этому – только вопль ужаса. – Оставайся там, где ты есть, я подъеду и заберу тебя, и мы все обсудим.

Начало его ответа теряется в визге, в котором я распознаю торможение поезда. Я успеваю расслышать лишь конец фразы:

– … Я давал тебе все шансы. Дела говорят яснее, чем слова.

Шипение открытой жестянки, бульканье. Искаженный голос, объявляющий что-то на заднем плане, подсказывает мне, что его поезд сейчас на станции. Вагон слишком переполнен, судя по шуму толпы, чтобы быть на одной из второстепенных веток. Если Джесс в Ипсвиче, может, мне удастся его догнать.

– Я достану деньги. Сойди с поезда, Джесс! – Мы оба знаем, что я не могу. Это воскресный день. В банкоматах лимит на снятие наличных, даже если бы у меня имелись деньги на счету. – Какие-то деньги я достану в любом случае.

– Дело вовсе не в деньгах. Это расплата. Ты встала на сторону Гринлоу. Единственный человек в мире, которому я… Ты не могла сделать ничего хуже.

– Сейчас же возвращайся домой! – Отчаяние делает меня изобретательной. – Сойди на следующей станции, и я подхвачу тебя в Диссе или в Даршеме, где ты там будешь. Подброшу до Ипсвича, если желаешь. Или вернемся в мою квартиру. В мою постель. Ты ведь этого хочешь? Ты можешь вернуться, ты можешь делать со мной все что пожелаешь, только, пожалуйста, не говори Хонор. Не делай ее разменной пешкой в этой игре!

Судя по его тяжелому дыханию, Джесс размышляет об этом, но не отвечает. Вместо ответа я слышу звон, и женский голос объявляет, что эта станция – Страдфорд Интернешнл. Я разворачиваю в голове карту метро, которая вшита во всех лондонцев. Красная линия и синяя, артерия и вена, от центра до Виктории. Пятнадцать минут – доехать от Стратфорда, дальше трехминутная пересадка на Оксфорд-Серкус, а оттуда – Грин-Парк, Виктория, Пимлико, Воксхолл. Если поезд не опоздает, Джесс будет там через полчаса. Я кричу в телефон:

– Джесс! Джесс, поговори со мной! Не делай этого, пожалуйста, возвращайся!

На другом конце чмокающие звуки и свист, когда его поезд трогается, а затем только гул в моем телефоне.

Я сижу в машине на обочине в двухстах милях от Южного Лондона, возле лысеющей зеленой изгороди, и пытаюсь дозвониться Хонор, набираю ей сообщения, скользя пальцами по клавиатуре. Ее телефон выключен. Конечно, выключен. Долбаное правило четырех часов вечера и долбаный Сэм, поощряющий все это, думаю я в бешенстве и гадаю – как, черт побери, мне добраться до нее раньше Джесса.