Каменное перо

Принц снова взял в руки отложенное им письмо и дочитал его до конца. Несмотря на то, что первая его строчка ужасающим образом полностью совпадала с его собственной запиской, дальнейший текст ввел его в полнейшее замешательство. Письмо гласило:

Вы были правы, кругом правы. Я могу смотреть в будущее не больше, чем я могу оглянуться назад – оба движения причиняют мне одинаковую боль. Меня начинает терзать тревога. Я не пойму, на чем основаны мои страхи, и кляну себя на чем свет стоит за такую неподобающую суеверность, но разговор с вашим братом убедил меня бросить написание сказки. Оставшейся недели мне не хватит, даже если я буду сидеть за столом, не отрываясь на сон и прием пищи. Слова не приходят ко мне, а те, что все же удостаивают меня своим посещением, ни на что не годятся.

Я боюсь запутать все еще пуще.

Мне тревожно за мою жизнь.

Я ни на йоту не сомневаюсь в том, что однажды, когда между нами будут лежать мили и годы, я еще посмеюсь над своим наваждением. Но сейчас я оставляю вас с полной уверенностью в том, что я лишил себя будущего, ибо ваш брат с неоспоримой достоверностью продемонстрировал мне власть, коей каменное перо обладает над настоящим.

Дуглас

Дуглас. Мой отец. Предшественник Принца.

Далее на письме каллиграфическим почерком Сказочника были сделаны пометки. Большая часть из них кратко описывала маршрут отца после их расставания, следуя за ним на протяжении нескольких лет. Последняя запись приводила в некую долину неподалеку от деревни на границе Лилии и Таливара.

Естественно, Принц понял все. Он сложил письмо в папку, сунул ее под мышку и уверенным шагом покинул кабинет, даже не потрудившись прикрыть за собою дверь. Он спустил по лестнице, в кромешной темноте нащупал выход и шагнул в ночь.

Конец истории

Принц замолчал.

Он окончил рассказ. Мое сердце бешено колотилось, как будто это я сам только что завладел папкой с новеллами моего отца. Мысли бурлили в моей голове, перебивая друг друга, наслаиваясь и разбегаясь. Мне захотелось сказать сразу миллион совершенно не связанных вещей, но я почтительно сдерживался, боясь нарушить тишину. Я безуспешно попытался усмирить беспокойные думы и выстроить их друг за другом в некое подобие логической цепочки, но я был слишком возбужден.

Молчание затянулось. Я не мог больше его выносить. Я не выдержал:

– У меня только один вопрос, – выпалил я, выбрав самую неуклюжую увертюру из всех возможных.

– Это даже оскорбительно, – грустно усмехнулся Принц. – Подумать только, один!

– Допустим, потом будут другие, – уступил я, – но пока только один.

Принц вздохнул.

– Выкладывай.

– Почему ты не написал сказку про Сказочника?

Принц ошеломленно посмотрел на меня. Я пожал плечами.

– Мне это кажется таким очевидным, – сказал я почти виновато. Я не совсем понимал, чему он так удивляется. – Ты ведь мог прекратить свои мучения, написав про него что-нибудь этакое вместо того романа о Батафи. Например, как он разорвал с тобой Контракт, выплатил тебе все деньги и пропал.

– Ты совсем ничего не понял, – промычал Принц, отводя взгляд.

Я был ужасно доволен собой. Видимо, он об этом просто не подумал.

– Я не подумал об этом, – внезапно сказал он, поворачиваясь обратно. Я несколько изумился. – Но мне не кажется, что каменное перо способно вот так запросто взять и сотворить чудо. Оно может только качнуть маятник в ту или иную сторону, понимаешь? Но не придумать для него новое направление.

Я не понимал.

– Ты поймешь, – неуверенно сказал Принц. – Это инерция жизни.

– Откуда тогда взялись все эти письма для почившего клерка?

– Оттуда, что его мать желала, чтобы он оказался жив, не меньше, чем герои моей сказки.

Это было правдоподобно, но…

– А смерть Доменико? – не сдавался я.

– Я, видимо, очень желал его краха, – признался Принц.

– А Сказочнику ты краха не желал? – вскричал я. – Почему бы просто не признать, что это перо – всемогущее, а ты упустил великолепный шанс?

– Да пойми же ты! – вскочил Принц, повышая голос.

Я вжался в плащ, на котором сидел, пасуя перед его напором.